Утро без рассвета. Камчатка. Книга 2 - Эльмира Нетесова

— Это почему дерьмо? — обиженно сопнул носом Трофимыч.

— От раскладушек устаем!

— Так я сегодня десять тонн архивов перевернул…

— Ну, давайте животы греть! — открыл дверь майор, с трудом удерживающий в руках раскаленный свистящий громадный чай ник. А вскоре вслед за ним дежурные принесли ужин. Сами молча ушли.

Бондарев достал бутылку коньяка, стаканы. Разлил, отмеряя дозу каждого ногтем.

— За успех!

Когда Трофимыч унес пустые тарелки, все принялись за чай.

— Аркадий Федорович, этот мужик, что татуировки коллекционировал, врачом у нас работал. Пятнадцать лет. Докторскую диссертацию по татуировкам смог бы защитить, если бы ученые- криминалисты его изысканиями заинтересовались, — начал разговор Бондарев.

— А что помешало? Для уголовного розыска такие сведения — находка, — отозвался Яровой.

— Косность наша помешала, — вздохнул Бондарев. — Не сразу мы поняли, какое полезное дело человек затеял. Не поддержали его вовремя. Грамотешки, воображения не хватало нам… Ну да и это не без пользы оказалось. Самые матерые воры «в законе» доверяли этому врачу, убедившись, что наколками он интересуется не по заданию администрации. Профессиональные преступники — несколько тщеславны. Им льстило, что символикой татуировок интересуется ученый человек. Не воспринимающий наколки некими дикарскими украшениями. Ну а поскольку врач этот был еще и лагерным фотографом, исследованная его стали еще более доказательными. Поселился тот врач после выхода на пенсию в Крыму. Но видно резкая перемена климата сказалась. Умер недавно… А альбомы свои по завещанию лагерю подарил. Теперь у нас криминалистический центр, можно сказать. По татуировкам. Вот возьми любой альбом. Дай сюда. Смотри, какие в то время наколки делались. Видишь, как писали раньше слово «Колыма»? Крупными буквами с закорючками, с хвостиками. Само слово— на фоне моря, у других— у подножья снежных сопок, у третьих— черепами украшено. Это же не просто блажь, как ты верно сказал недавно, настоящий код. Вот с черепами — убийца, с морем — растратчик.

— А почему растратчику море?

— Жил сладко. Но ничего не скопил, все меж пальцев, как вода. И деньги, и жизнь…

— Сопки в снегу таким, как я, старикам кололи. Но только по желанию, конечно, — вздохнул Трофимыч.

— Это что за знак? — спросил Яровой.

— Не знак. Намек на могилы. Мол, все, что до Колымы — за сопками, а сопки — в снегу. Значит, и сегодня ждать от жизни нечего. Все холодом да снегом заметет.

— А ворам что ставили?

— Развалившийся корабль. Дескать, не плавать больше под парусом удачи. И до дна ближе, чем до берега. Какого и вовсе нет, — рассказывал Бондарев.

— Но воры разные, а всем одинаковое ставилось? — не поверил Яровой.

— Нет, тоже по категориям. Вот, к примеру, «медвежатникам», — у нас двое таких век доживают, в овале выколота монета старой чеканки, решкой наружу. Что значит— не выпала удача. И круг жизни замкнулся. Оно и верно: после нэпа отмирает эта воровская квалификация.

— А почему так мелко? Решка — «медвежатнику»?

— Крупные воры не любят больших меток. Чем солиднее преступление, тем незаметнее метка. Порою невозможно определить по какому делу осужден, пока в документы не глянешь, — пояснил Игорь Павлович.

— А корабли кому из воров кололи?

— Это тем, кто магазины грабил. Универмаги, меховые. Короче, по крупному работал. С ростом благосостояния и производства товаров эта воровская специализация тоже изживает себя. Полное кораблекрушение.

— Интересно, а что налетчикам ставят?

— У одних на спине дырявый башмак: мол, всю жизнь за барышом бегал бестолку. У других — бутылка кверху дном. Намек на то, что весь его понт[3]в бутылке уместился. Да и та с дырявым горлом. Ну, еще рука и пачка денег на заду воров бывает выколота. Это у тех, кто рисковый. Способен на убийство. Еще есть мешок с деньгами. Тоже на ягодицах. Это ставят тем, кто рангом чуть ниже «медвежатников».

— Объясни, Игорь Павлович, мне все это очень интересно, — попросил Яровой.

— Так вот, слушай: это ставили тем, кто ювелирные магазины тряс, сберкассы. И прочие денежные места. У нас сидел мастер по ограблению касс аэрофлота. Конечно, столичных. И, знаешь, говорил, что за ночь он «зарабатывал» не меньше «медвежатника».

— Так, а какую татуировку этому аэрофлотскому грабителю ставили?

— Таким, как он, пониже спины, опять же, вороньи крылья изображали. А меж ними — медная монета. Мол, долго летал, ведь ворон триста лет живет, а все равно на Колыме приземлился. А здесь, как ты ни зарабатывай, цена тебе и жизни твоей не больше медяка. Да и медяк этот лишь наполовину виден. Вторая половинка его меж его ягодицами спрятана.

— Тоже символ?

— Да, вот и в этом случае: как ни летал — на ту же задницу сел. Как и все остальные…

— Вот ты говоришь о «медвежатниках». Так уж давай все полностью расскажем, — вмешался в разговор Трофимыч.

— Прости, но я больше о них не знаю. Сам дополни.

— Татуировки ставили разно. Вот «медвежатникам» делали их чисто. Сам знаешь, что свежая, только что поставленная наколка — тут же воспаляется и дает температуру. Три дня иные в пласт лежат. Значит, чернила или тушь в кровь попали. Получается заражение.

— Это всегда? — полюбопытствовал Яровой.

— Смотря кому делают.

— А умирали от этого?

— Нет. Медики имелись. Они знали, как спасти в случае чего.

— А сами заключенные знали как инфекции избежать?

— Как же, умели! Но делали не всем.

— Расскажите, Трофимыч, — попросил Яровой.

— У зэков было несколько способов обеззараживания. Когда кололи «медвежатника», а они особым уважением у воров пользовались, его кожу обрабатывали поначалу мочой. Она здорово дезинфицирует и снимает воспаление. А когда работа сделана — крепкой заваркой чая протирали рисунки. Чай все инфекции исключает. Делает татуировку более четкой. И предупреждает нежелательные последствия.

— А как сами рисунки делались?

— О! Это целая школа. Поначалу «медвежатнику» кожу обрабатывали, потом химическим карандашом рисунок делали. Поскольку это сам «медвежатник», рисунок обсуждался всем бараком. Если он одобрен, «художник», взявшийся за дело, начинает обкалывать набросок иглой. Но прежде он прокипятит иглу, начисто руки вымоет. Когда обколет, тушью рисунок обведет. А через полчасика оботрет татуировку. Потом опять обработает это место. Вот и все.

— А другим как делают?

— Ну, положим, «сявке», так тут уж совсем просто. Нарисуют ему кралю на весь живот.

— Почему кралю?