Дом сестер - Шарлотта Линк

Барбара сидела за кухонным столом и читала, когда Ральф спустился вниз. Она не слышала его шагов и вздрогнула, когда он неожиданно появился на кухне.

— Это ты? — Барбара встала, подошла к плите и приподняла крышку кастрюли, которая на ней стояла. — Картошка почти готова. Еще пять минут.

Ральф посмотрел на нее и наморщил лоб.

— Что с твоим лицом?

Она коснулась подбородка, но Ральф покачал головой:

— Нет, выше. На правой щеке.

Рана оказалась более серьезной, чем она думала. Барбара нащупала пальцами запекшуюся кровь.

— О! — воскликнула она.

Ральф провел рукой по своим растрепанным волосам. Его серая щетина еще больше отросла. Похоже, что сон его не освежил. Он казался невыспавшимся и явно пребывал в дурном настроении.

— Ходила за дровами и упала в сарае, — объяснила Барбара. — Мой подбородок самое позднее завтра будет сиять всеми цветами радуги. Буду выглядеть как бедная миссис Ли!

Ральф сел за стол и недоуменно посмотрел на пачку листов.

— Что это?

— Это как раз то, обо что я в буквальном смысле слова споткнулась… Ральф, это совершенно потрясающе. В высшей степени захватывающая рукопись. Она была спрятана в сарае под двумя половыми досками в стальном ящичке. Автобиографический роман Фрэнсис Грей. Женщины, которой принадлежал…

— Я знаю. Что значит — автобиографический роман? Дневник?

— Нет. Это действительно написано в форме романа. История жизни Фрэнсис Грей или по меньшей мере ее часть. Она пишет о себе в третьем лице.

— Ты это читала?

— Да. По диагонали. Но хочу прочесть все, от начала до конца.

— Но ты не должна этого делать! Эта… рукопись, или как она там называется… тебе не принадлежит!

— Ральф, женщины, которая это написала, уже нет в живых. И она не уничтожила рукопись перед смертью. Значит…

— Но она его явно основательно спрятала. Я действительно считаю, что ты не имеешь права его читать.

Барбара села за стол, аккуратно сложила разбросанные страницы.

— Я это прочту, — сказала она, — осудишь ты меня за это или нет. Я прочту эту рукопись, потому что я ее нашла и потому что она меня очень заинтересовала. Я не ждала, что ты отнесешься к этому с пониманием. Тебе нет никакого дела до людей вокруг тебя, и поэтому ты не стремишься узнать хоть что-то об истории этого старого дома.

В ответ она услышала короткий и ироничный смех.

— О, опять перед нами предстает блистательный адвокат по уголовным делам в своей лучшей форме! Всегда переходить из позиции виновного в контрнаступление — ведь это твой девиз. Твоему недалекому, ужасно скучному мужу, конечно, нет дела до людей вокруг него. В полную противоположность его отзывчивой, деятельной жене. Ты знаешь, как можно было бы назвать твои действия, Барбара? Любопытство и бестактность. Это те определения, которые тебе наверняка не понравятся, но они точно характеризуют именно то, что ты собой представляешь!

Его голос звучал резко. Сказанные им слова были жесткими, он это знал, но хотел задеть Барбару и впервые с момента их знакомства уступил своему желанию, изменив своей традиционной манере вежливого и предупредительного общения, благодаря которой острота его фраз всегда сглаживалась. После того как чувство голода и борьба с неблагоприятными обстоятельствами в течение двух последних дней вымотали его, испытываемое им раздражение из-за всей этой дурацкой ситуации, в которую они попали, все больше росло, и он начал чувствовать сильную агрессию в отношении Барбары. Она, как и он, не могла повлиять на ситуацию, но ему была необходима отдушина за эти два дня и главным образом за прошедшие годы, в течение которых очень многое осталось невысказанным, и многие свои желания и потребности, как ему казалось, он откладывал на потом. История с найденными мемуарами привела его в ярость, потому что она была очень типична для Барбары. Этим неукротимым интересом ко всему и к каждому объяснялось ее равнодушие к нему и к его делам. Ведь мир был таким пестрым, интересным и полным разных судеб и историй! Зачем ей еще нужен рядом муж?

Она вздрогнула от его слов, но взяла себя в руки.

— Я не совсем понимаю, почему ты так разошелся. Если ты называешь себя недалеким и скучным, то это твоя проблема. Я тебя никогда таковым не воспринимала.

— Вероятно, ты уже несколько лет вообще меня не воспринимаешь. Если ты честный человек, то должна согласиться, что я представляю собой самую неинтересную часть твоей жизни. Возможно, я тебе не особенно мешаю. Я просто относительно безразличен тебе.

— Прежде чем ты погрязнешь в жалости к самому себе, может быть, все же вспомнишь, что именно я организовала эту поездку, чтобы у нас наконец появилось время поговорить? Разве это похоже на равнодушие?

Ральф сделал движение головой в сторону пачки листов.

— Мне кажется, что ты хочешь читать, а не говорить, — возразил он упрямо.

— Черт подери! — В ее глазах блеснул гнев. — Прекрати вести себя как ребенок, Ральф! Если ты хочешь поговорить — давай. Одно с другим не связано!

— Нет, связано. Все между собой связано, — ответил он неожиданно уставшим голосом, несмотря на несколько часов сна. — Барбара, будешь ли ты читать этот дневник…

— Это не дневник!

— Будешь ли ты читать этот дневник или нет, в конечном счете не имеет значения. Я нахожу это неправильным, но ты сама себе хозяйка и должна отдавать себе отчет в том, что делаешь. То, что меня действительно раздражает в этой истории, так это то, что и здесь опять проявился этот твой характер, твое привычное «привет, это Барбара, где бы найти и испытать что-то новенькое, волнующее и увлекательное?». Именитый адвокат с несомненным чутьем сенсационных дел. Светская львица в супершикарных шмотках, которая порхает с кинопремьеры на вручение премии или на вернисаж, а оттуда — в очередной ресторан. Женщина, которая состоит в дружеских отношениях с самыми известными журналистами страны и постоянно жаждет информации из первоисточника. И иногда совершенно забывает, что в жизни есть нечто более важное.

— Ральф, я…

— Знаешь, ты вот такая, как сидишь сейчас здесь, нравишься мне в сто раз больше, чем когда, разодетая в пух и прах, несешься на какое-нибудь мероприятие. А теперь твои волосы растрепаны ветром, и, кроме кровавой царапины на щеке, у тебя еще испачкан сажей нос, и… Нет! — Он взял ее за руку, которой она невольно попыталась вытереть нос, и крепко сжал ее. — Оставь как есть. Я боюсь, что мне не скоро вновь придется увидеть нечто подобное.

— Я тоже надеюсь, что за оставшуюся жизнь мне не придется копошиться в дровяных печах, чтобы практически из воздуха состряпать мало-мальски годную к употреблению еду… О, черт возьми! Картошка! — Она вскочила, сняла кастрюлю с плиты, подняла крышку и заглянула внутрь. — Совсем разварилась… — Почувствовала на себе его взгляд и быстро повернулась к нему. Из его глаз исчез весь гнев. — Ах, Ральф!.. Ты, наверное, мечтал совсем о другом, не так ли?