Как приручить герцогиню - Меган Фрэмптон

Она должна была чувствовать себя объектом для удовлетворения животных страстей герцога, а он играл с ней в карты, рассказал нелепую историю и ушел, запечатлев единственный поцелуй на лбу. Так родители целуют перед сном свое дитя.

Она повернулась на бок и тронула рукой простыню, на которой лежал он. Та все еще хранила тепло его тела. Тогда Изабелл понюхала подушку. От нее исходил специфический запах. Его запах. Не то чтобы она знала, как он пахнет. Ей не приходилось его обнюхивать. Но так вроде бы не пах ни один предмет в ее спальне. Впрочем, чтобы удостовериться в этом, ей придется обнюхать все в спальне, а это было бы, по меньшей мере, странно.

Придется принять на веру, что это его запах. Поразмыслив, она пришла к выводу, что запах ей нравится: теплый, чистый и немного пряный, как сливовый пудинг.

Она услышала звук, и не сразу поняла, что это ее смех. Изабелл никак не ожидала, что будет смеяться в свою брачную ночь. Она ждала боли, слез и неловкости. И уж точно не ожидала, что останется одна. В общем, брак для нее пока состоял из одних только неожиданностей.

– Доброе утро, ваша светлость.

Изабелл моргнула и недоуменно воззрилась на завитки розового сатина на потолке. Это не ее дом. Это…

– О! – воскликнула она и приподнялась на локтях. – Доброе утро… – Она с ничуть не меньшим недоумением смотрела на женщину, стоявшую в изножье кровати, сложив руки на животе. Ее физиономия выражала вселенскую радость. Знать бы еще, как ее зовут.

– Робинсон, ваша светлость.

– Да, конечно. Доброе утро, Робинсон.

– Доброе утро.

Так они могут желать друг другу доброго утра до обеда.

Это было очень мило со стороны кого-то – наверное, Николаса – нанять для нее горничную. Изабелл никогда не нравилась ее горничная в доме родителей – она обо всем докладывала матери.

– Я принесла вам чай и печенье, испеченное кухаркой специально для вас.

Замечательно. Стадия приветствий пройдена, не прошло и пяти минут. Только теперь Изабелл ощутила голод. Ей несколько дней до свадьбы не давали нормально поесть, чтобы не испортить фигуру.

– Спасибо, я с удовольствием попробую.

Изабелл попыталась сесть. Горничная Робинсон вихрем метнулась к ней и стала помогать, подкладывая под спину подушки. По мнению Изабелл, никакой необходимости в столь повышенной активности, тем более, утром, не было.

– Почти девять часов.

Странно. Изабелл думала, что проспала дольше. Хотя ночью ей не пришлось особенно напрягаться, но день был утомительным.

– А герцог? Разве он не ждет меня к завтраку?

– Герцог уже ушел, ваша светлость.

Уже ушел? Куда? Только она не могла задать этот вопрос горничной. Это неприлично. Мать утверждала, что герцогиня должна вести себя так, словно все знает и ничему не удивляется.

Но даже ее мать была бы удивлена событиями первой брачной ночи новоявленной герцогини.

Нет, Изабелл вовсе не собиралась рассказывать о своем ночном опыте матери. Это не только неприлично. Она не имела желания рассказывать кому бы то ни было о том, что случилось или что не случилось.

Она даже не знала, какие чувства по этому поводу испытывает. Единственное, что она могла с уверенностью утверждать, – что теперь она испытывает намного больший интерес к мужу, чем в тот момент, когда впервые его увидела. Она взяла одно из печений из тарелки и откусила. Вкус был восхитительным. Внутри обнаружились яблоки, сахар и какой-то крем. Настоящий герцогский завтрак.

Продолжая активно жевать, Изабелл оглядела комнату. Ее комнату. Накануне вечером она, насмерть перепуганная ожидаемыми животными страстями своего супруга, не обратила на нее внимания.

Комната была очень просторной, как и полагалось апартаментам герцогини. В ней было почти так же много мебели и всяких безделушек, как в доме ее родителей. Несколько раз Изабелл юбками смахивала какие-то мелочи со столов на пол, вызывая гневную гримасу на лице матери. А комната очень приятная, удивленно подумала девушка. Наверное, это были покои матери прежнего герцога? Или прежний герцог поручил кому-то подготовить ее специально для нее? Едва ли он сделал это сам. Изабелл никак не могла предположить, что прежний герцог, какого бы низкого мнения она о нем ни была, обожал розовый цвет и его оттенки.

Подумав об этом, она хихикнула. Робинсон, убиравшая постель, оглянулась и улыбнулась. Изабелл едва не ответила ей улыбкой, но вовремя вспомнила, что герцогине не пристало улыбаться слугам.

По крайней мере, об этом всегда говорила мать, при этом добавляя, что герцогиня, особенно герцогиня Гейдж, должна быть учтивой всегда – и при королевском дворе, и у себя дома со слугами.

Герцогиня Гейдж. Теперь это она. Не леди Изабелл Соуфорд, и даже не идеальная дочь графа и графини Гросстон, а герцогиня Гейдж.

Что ей готовит будущее? Что станет с герцогиней Гейдж через месяц или через год?

– Еще только один раунд, я обещаю. – Николас сидел в углу боксерского ринга, а Грифф обмахивал его разгоряченную физиономию полотенцем.

– Ты хочешь, чтобы тебе сломали нос? Или еще хуже? – процедил сквозь зубы брат.

– Что может быть хуже сломанного носа? – спросил Николас. Не то чтобы ему нужен был ответ. Просто он хотел отвлечь внимание Гриффа, чтобы тот прекратил попытки его остановить.

Он должен был продолжать. Ему было необходимо как-то освободиться от всего – что бы это ни было, – что сжигало его изнутри.

Ночью, покинув комнату Изабелл, Николас почти не спал. Образы прошедшего дня сменяли друг друга перед его мысленным взором. Он вспоминал ее, изумительно красивую, в церкви, произносящую брачные обеты. А вечером самообладание вытеснил панический страх. Ужас в ее глазах стрелой пронзил его сердце, вызвав острую боль. Ее тревога слегка ослабла, когда они играли в карты, но снова вернулась, когда он повел ее в постель. И, главное, он никак не мог забыть, какие эмоции испытал сам, когда она лежала в постели рядом с ним, совсем близко, оставаясь бесконечно далекой.

– Еще один раунд, и все, – повторил Николас.

Брат сделал шаг в сторону, его лицо при этом выражало отвращение.

– Прекрасно. Ты все равно не обращаешь никакого внимания на мои слова, так что можешь и дальше изображать боксерскую грушу. Возможно, кому-то удастся вбить хотя бы крупицы разума в твою тупую башку. – Он повернулся к зрителям. – Кто-нибудь желает сразиться с новым герцогом Гейджем? Ему, похоже, необходима хорошая встряска.

Собравшиеся оживились, и вперед выступили несколько человек, уже одетых для поединка. Грифф оглядел каждого и указал на самого мощного из них.

– Вы первый. Только постарайтесь не думать, что ваш противник – герцог. Или, наоборот, думайте, если это поднимет ваш бойцовский дух.

Мужчина засмеялся, сказал несколько слов другим претендентам и вышел на ринг. Глаза его сверкали. Николас ощутил его взгляд и сжал кулаки. Теперь он думал только об одном – как стереть самодовольную улыбку с физиономии противника. Он должен был получить свое удовлетворение, и если ему доступно лишь такое, он его обязательно получит. Он его возьмет.