Наизнанку. Личная история Pink Floyd - Ник Мейсон

Хоппи в клубе «UFO» озирает свои владения.

Нам не помешали и связи с Вестминстером, обеспеченные Джонатаном Фенби, который писал первые пресс-релизы Pink Floyd. Получалось у него превосходно: Джонатан знал, что такое хороший сюжет с точки зрения прессы, – в то время он был корреспондентом Рейтер, а позднее стал редактором «Обсервера» и «Саут-Чайна морнинг пост», а также выпустил немало выдающихся книг. Благодаря Джонатану мы получили качественную прессу – первая заметка о нас появилась в «Файнэншл таймс». Затем, 30 октября 1966 года, колонка Хантера Дэвиса в «Санди таймс» дала небольшой экскурс в психоделию с цитатами из Эндрю и Роджера, который заявил следующее: «Если вы приняли ЛСД, ваши ощущения целиком зависят от того, кто вы такой. Наша музыка может повергнуть вас в крайний ужас или в крайний восторг. Чаще последнее. Наша публика теперь почти не танцует. Люди застывают в полном экстазе, широко раскрыв рты». Хантер Дэвис прокомментировал это односложно: «Хм». Вскоре Хантер сделал себе имя как летописец поп-музыки, в 1968 году выпустив биографию The Beatles.

Мы продолжали давать разовые концерты. Обычно это были не столько настоящие выступления, сколько частные мероприятия, разрекламированные молвой. Несколько концертов прошли в Блетчли и Кентербери, но большинство в Лондоне, в том числе в Школе искусств Хорнси, и еще несколько раз мы выступали в зале церкви Всех Святых – последний концерт был 29 ноября. Состоялась и пара выступлений в «Раундхаусе» – в том числе концерт «Психодельфия против Яна Смита», где на афише объявляли: «Любое безумие приветствуется! Приносите с собой экстазогенные вещества, устраивайте собственные хеппенинги. Кросс-дрессинг не обязателен», – но ни одно из них недотягивало по настроению до презентации «Интернэшнл таймс».

Выступления на других площадках стали для нас крутой кривой обучения менеджменту. Когда мы дали один концерт в клубе католической молодежи, парень, который отвечал за организацию, наотрез отказался платить, заявив, что мы играли «не музыку». Питер и Эндрю отправились в суд – и, к общему нашему удивлению и разочарованию, проиграли дело, поскольку мировой судья, как ни прискорбно, с мнением менеджера молодежного клуба согласился…

Концерт в пользу «Оксфама», состоявшийся в декабре в «Ройял-Альберт-Холле», тоже был полезным опытом, хотя мы и фигурировали в самом низу афиши. Выше нас значились достаточно крупные имена – Питер Кук и Дадли Мур, Крис Фарлоу и The Alan Price Set, – так что аудитория в пять тысяч человек была гарантирована. Мы получили ясное представление о том, как нас воспринимает остальной музыкальный мир, когда Алан Прайс, решив нас высмеять, дал искусственное эхо на своем органе Хаммонда и объявил, что это была психоделическая музыка. В то время мы чувствовали себя униженными – скорее всего, потому, что в зале сидели наши родители, – но теперь обида почти стерлась.

Клуб «UFO», позади наших колонок Selmer стоит Питер Дженнер в галстуке. Публика в клубе обычно сидела на полу – раннее провозвестье фестивальной традиции.

В декабре мы вдобавок вернулись в клуб «Марки», однако отношения с клубом и его публикой не сложились. Тамошний менеджер по имени Джон Джи был выходцем из джазовых кругов и не одобрял ту музыку, которую клуб теперь привечал. Раздраженный бесконечным потоком шумных групп, он, похоже, ненавидел и сами группы, и их поклонников равно. Нашу странную музыку и не менее странное освещение, а в особенности нашу любительскую манеру игры Джон Джи, вероятно, считал просто кощунством.

Весьма прискорбно, что при этом аудитория «Марки» и наша группа поддержки обладали достаточно схожими взглядами. «Марки» открылся в 1958 году первоначально как джаз-клуб, но в свой час стал точкой опоры британского движения ритм-энд-блюза. Поначалу джазмены смотрели на ритм-энд-блюз с презрением, если не с откровенной ненавистью – особенно когда некоторые профессионалы, которые также зарабатывали на жизнь как сессионные музыканты, видели, как их регулярные ангажементы, а следовательно, и пропитание стремительно исчезают, – но на самом деле клуб был сердцем скорее британского движения ритм-энд-блюза, нежели андерграунда, и хотя пребывание там на постоянке нам было приятно, оно больше смахивало на краткий визит.

«Марки» был типичным музыкальным клубом. Гримерка крошечная – там пахло по́том и дешевым мужским одеколоном (всегда проще облиться одеколоном, чем принимать душ в раковине), а в успешный вечер атмосфера смахивала на студенческую вечеринку в лифте. Превосходный эль разливали за стойкой в пластиковые стаканы – на случай, если у посетителей возникнут претензии к музыке или друг к другу. Там можно было работать без опаски: даже если тебя обольют, ты хотя бы избежишь серьезных ран – главное, не спускайся со сцены.

К счастью, существовал один клуб, который будто специально создали для нас, и назывался этот клуб «UFO» – произносится «Ю-фо», сокращение от «Underground Freak Out»[5]. Если «Индика» была модным магазином андерграунда, Лондонская свободная школа – его образовательной системой, а «Интернэшнл таймс» – его Флит-стрит, то «UFO» был его игровой площадкой, устроенной Джо Бойдом и Джоном Хопкинсом (Хоппи). Джо был выпускником Гарварда и музыкальным фанатом, впервые прибыл в Англию в 1964 году как гастрольный менеджер «Blues and Gospel Caravan». Он познакомился с Хоппи, когда тот пришел фотографировать «Караван». Позднее, вернувшись в Англию сотрудником отдела рекламы компании Elektra Records, Джо с изумлением обнаружил, что за время его отсутствия андерграундное движение вдруг расцвело.

Афиши клуба «UFO», на которых использовалась металлическая краска и новаторская градация цветов, создавали Майкл Инглиш и Найджел Уэймут, чья компания носила название Hapshash & The Coloured Coat.

Спустя считаные дни после возвращения в Лондон осенью 1965 года Джо посетил первое собрание в Лондонской свободной школе, а годом позже подключился к воплощению в жизнь идеи создания ночного клуба. Хоппи и Джо нашли нужную площадку: клуб «Бларни» на Тотнэм-Корт-роуд, неподалеку от отдела полиции и под двумя кинотеатрами. Это означало, что концерты нельзя было начинать раньше десяти вечера, когда закроются кинотеатры, – ввиду проблем с шумом. Первый концерт в «UFO» прошел 23 декабря 1966 года, мы играли на открытии, а впоследствии клуб стал работать каждую пятницу с десяти вечера до восьми утра.

«UFO» добавил нашей карьере еще одно измерение: он не был популярным клубом, однако находился в Вест-Энде, и там было полно людей, которые хотели нас видеть и знали, чего ожидать. Со многими зрителями мы были знакомы лично и всегда с удовольствием там выступали. Приятный контраст с нервным трепетом, который мы испытывали всякий раз, играя вне Лондона. Зная, что в зале преданная аудитория и зачатки фанатской базы, мы порой выбирались из гримерной, чтобы побродить по клубу и послушать другие выступления: там регулярно появлялись Soft Machine, а кроме того, выступали театральные труппы, проводились поэтические чтения и перформансы. Встречали нас бурными аплодисментами, а не недостатком понимания, с которым мы иногда сталкивались вне столицы. В «UFO» можно было разбить лагерь.