Блеск презренного металла - Светлана Алешина

Пытаясь замаскировать эту неуместную веселость, я, как всегда в трудную минуту, схватилась за сигареты. Эффект получился почти такой же — Андрей Петрович был шокирован. Он старался быть сдержанным, но в тоне его слышалось откровенное неодобрение, когда он спросил:

— Вы курите за едой, Ольга Юрьевна?!

— Иногда, — сказала я. Приступ непрошеного смеха опять напал на меня, и пришлось срочно делать вид, будто я закашлялась.

Андрей Петрович покачал головой.

— Не сочтите меня за невежу, — сказал он категорически. — Но лично я среди человеческих пороков на второе место после пьянства ставлю курение. Как хотите, но я не понимаю, зачем такой молодой очаровательной, образованной женщине необходимо окуривать себя этим зловонным дымом! Не по-ни-ма-ю!

Если бы он знал зачем! Конечно, я не стала вдаваться в подробности.

— Это так все сложно, — туманно ответила я. — Лучше расскажите, Андрей Петрович, о своей работе! Наверное, нелегко сейчас в деревне? Вы какой предмет преподаете?

— У нас на селе своя специфика, Ольга Юрьевна, — улыбнувшись, ответил Старостин. — Дефицит кадров. Поэтому приходится быть на все руки. Лично я преподаю математику, географию, немного историю… Да, чуть не забыл — физическое воспитание тоже моя прерогатива.

— Вы — настоящий Ломоносов! — уважительно воскликнула я.

— Ну что вы! — махнул рукой Старостин. — До Ломоносовых нам как до луны! Но свое маленькое нужное дело стараемся делать честно и с душой. Но вам это, наверное, не любопытно… Ведь вы больше интересуетесь преступлениями всякими, убийствами… Как это теперь говорят — отморозками?

— Да как сказать? — вздохнула я. — Не то чтобы очень. Но в нашем деле железный закон — пиши о том, что интересно массовому читателю, или сходи с круга. Рынок, что поделаешь!

— М-да, рынок… — неопределенно протянул Андрей Петрович. — Рынок мы, допустим, построим… О душе бы не забыть!

Смех наконец оставил меня в покое. Я смогла расслабиться, и даже укоризненный тон гостя не слишком меня задевал. Честно говоря, я уже начала привыкать к Старостину, и он потерял львиную долю того очарования, которое я в романтическом порыве ему приписала. Несомненно, он был рыцарем, но чересчур правильным, пожалуй, его можно было даже назвать занудой.

С неторопливой обстоятельностью Андрей Петрович допил свой чай и отставил в сторону стакан.

— Ну, наелся-напился — лучше чем дома! — с преувеличенным подъемом сказал он. — Спасибо огромное! Если позволите, я еще минуточку посижу — уж очень в гостиницу не хочется! Вы не беспокойтесь — десять минут, не больше!

— Да я и не беспокоюсь, — ответила я. — С чего бы мне беспокоиться? Когда рядом такой защитник…

— Защитник… м-да… — протянул Старостин, неловко отводя глаза. — У вас тут всегда по вечерам так опасно?

— Да как вам сказать?.. До сих пор не замечалось, — ответила я. — В некотором роде для меня это было сюрпризом.

— Ну, а как в городе молодежная проблема? — деловито поинтересовался Андрей Петрович. — Знаете, дети меня волнуют больше всего. Наше будущее, сами понимаете… Наверное, много наркоманов? Сейчас ведь до чего дошло — даже девочки с ранних лет пьют, колют наркотики, сквернословят… Будущие матери! Ужасно! Вы в своем издании не пробовали поднимать эту проблему?

По-моему, Андрею Петровичу очень хотелось добавить в перечень женских грехов и курение, но из деликатности он все-таки от этого воздержался. С его стороны это было очень любезно, особенно если учитывать его неудержимое стремление к правде и справедливости. Но теперь он решил взяться за проблему молодежной преступности, а это не вызывало у меня особой радости — я не была готова обсуждать это сейчас.

— Ну, почему же? — не слишком жизнерадостно ответила я. — Случается, мы пишем и об этом… Все зависит от того, насколько сенсационна тема. Ведь у нас не публицистическое издание. Если откровенно, нас, скорее, можно отнести к желтой прессе…

И опять Старостин ничего не спросил о названии моей газеты. Мы будто заранее условились, о чем идет речь. Меня опять начали мучить всякие сомнения, и я снова принялась исподтишка рассматривать своего гостя, пытаясь поймать какой-нибудь намек на фальшь.

А он, взволнованно помаргивая, строго смотрел на меня сквозь толстые очки и продолжал увлеченно развивать свою мысль.

— Или вот еще проблема! — вдруг вспомнил он. — Секты всякие! Это ведь тот же наркотик, верно? Приходят разные «мудрецы», заманивают молодежь в свои сети… Шаманы, понимаешь, проповедники, гуру, будь они неладны!.. Обещают нашей молодежи вечное блаженство в обмен на душу, манят всякими сказочками… Вам с этим явлением не приходилось сталкиваться?

Вопрос был задан, что говорится, в лоб. На честном лице Старостина читался неподдельный интерес. «И чего это он так разволновался? — недоверчиво подумала я. — Воинствующий защитник православия, что ли?» И, разумеется, в голову мне сразу же пришла недотепа Аглая с ее неведомой страной Шангри-Ла, но сообщать об этом забавном случае Старостину я не торопилась. Почти безотчетно, можно сказать, краешком мозга я почувствовала, что вопрос содержит какой-то второй смысл, а между провинциальным учителем и странной барышней имеется непонятная, тревожащая связь.

— Религиозные проблемы редко попадают на страницы нашей газеты, — спокойно ответила я. — Знаю, знаю, что вы скажете, но эта тема не слишком интересует читателей…

— Как?! Неужели вы полностью игнорируете эту идеологическую угрозу?! — негодующе произнес Старостин, от волнения взмахивая рукой и задевая собственные очки. — Не может быть! И даже в планах ничего такого нет?

— Увы! — сказала я, разводя руками. — С планами сейчас вообще туго. Дело в том, что у нас неприятности — газета временно закрыта.

Старостин сердито поправил на носу очки, кашлянул — и совершенно неожиданно успокоился. На лице его засияла простодушная улыбка.

— Вот как? — без особого сожаления сказал он. — Сочувствую вам… Но, наверное, мне пора и честь знать, ха-ха!.. Засиделся я у вас, уже надоел, наверное! Пойду потихоньку, а то как бы гостиницу не закрыли, чего доброго!

— Вы в какой гостинице остановились? — поинтересовалась я.

Старостин ответил, не раздумывая:

— Гостиница «Тарасов». Мне повезло — достался двухместный номер. Сосед — замечательный человек! Заслуженный учитель России. Кузнецов фамилия — не слышали, случайно?

— К стыду своему… — сокрушенно сказала я.

Но даже мое невежество не испортило настроение гостя. Он быстро собрался, очень тепло со мной распрощался и, выразив надежду, что когда-нибудь мы непременно опять встретимся, отбыл.

Оставшись в одиночестве, я сразу же бросилась к телефону и позвонила в гостиницу «Тарасов».

— Говорят из областного комитета образования, — сказала я администратору. — Старший инспектор Крюкова. У вас там проживают сельские учителя, прибывшие на областную конференцию. К сожалению, не знаю номера, но мне срочно нужен Старостин Андрей Петрович. Он занимает двухместный номер совместно с заслуженным учителем Кузнецовым. Не могли бы вы пригласить его к телефону…