Батюшка. Кулак и крест - Михаил Серегин

– Да всегда священники благословляли армию, которая отправлялась на войну.

– Ах, вон оно что. Вы кислое с пресным не путайте. Не путайте братоубийство и защиту интересов государства. Вы еще забыли сказать, что испокон веков в воинских частях находились полковые священники. У них даже свое управление было. Но эти священники должны были обеспечить отправление культа для верующих солдат, поддержать их дух, исповедать и отпустить грехи тем, кто умирал, отпеть погибших. Это духовная поддержка воинов, а не благословление бойни. Вы захватчиков братьями считаете по мирским меркам? Нет? Защиту паствы православие всегда поощряло и не проповедовало смирения перед врагом. Только священники никогда не брали в руки оружия и не участвовали в боях.

– Так уж? – обрадовался Прокопенко новому, пришедшему ему на память доводу. – А во время Куликовской битвы не монах Пересвет вступил в поединок с Челубеем с копьем в руках?

– Монах, – согласился отец Василий, глядя добродушными глазами на молодого человека.

– Вот! – наставительно поднял палец Прокопенко. – Вот я вас и поймал на несоответствии.

– Каком? – с самым невинным видом спросил священник.

– Как «каком»? – опешил управляющий. – Вы же сказали, что священники никогда не брали в руки оружия, а поединок Пересвета признали.

– Конечно, признал. Пересвет не был священником.

Прокопенко открыл было рот, но не смог сказать ни слова. Он ничего не понимал. Отец Василий закончил любоваться замешательством крайне самоуверенного молодого человека и стал объяснять, чем монахи отличаются от посвященных в сан служителей церкви.

– Монашество – это община верующих, которые хотят отречься от всего мирского, искупить грехи прошлого или провести остаток жизни в молитвах, покое. Простите, что объясняю вам в такой уж упрощенной форме. Монахи накладывают на себя различные обеты, как правило, самостоятельно. Это их образ жизни. Монах может покинуть обитель навсегда или на время по своему желанию. Это его личное дело и его отношения с Господом. Пересвет решил, что тоже должен взяться за оружие, чтобы освободить родину от иноземного рабства. Одно маленькое «но». Это историки приукрасили, а на самом деле монахи всегда сражались не холодным оружием, а дубинами. Это был символ непролития крови. Даже когда защищали свои монастыри от грабителей и разбойников. Пересвета даже Сергий Радонежский благословил на эту битву – и не его одного, кстати. Из летописей известны имена двух других иноков: Александра Пересвета и Осляби, но сами же летописи говорят, что иноков было больше.

– Значит, монахам драться можно? – сделал вывод Прокопенко. – А вам, стало быть, нельзя?

Отец Василий смотрел на своего собеседника со спокойным лицом, но внутри на него накатила волна грусти и печали. Как объяснить этому самоуверенному парню? Но лгать отец Василий не мог и не хотел. Сколько раз он сам, уже будучи в сане священника попадал в такие переплеты, что иного выхода не было, как только применять силу. Говорить во всеуслышание, что священник отец Василий считает, что когда исчерпаны все доводы, то можно приступать и к физическому принуждению? Значит, отец Василий должен провести четкую грань для себя и всех окружающих, когда насилие оправдано. Эта грань определена Гражданским и Уголовным кодексами. Но он-то священник, он должен руководствоваться совершенно другим кодексом. Просто у него, отца Василия, есть еще и свое, сугубо личное мнение на этот счет. Личное мнение, личная боль и раздвоенность. Он готов был защищать не веру – она в защите не нуждалась, – а людей в минуты опасности. Зло он был готов пресечь всеми доступными способами, а уж потом бороться с его истоками в человеке, бороться за душу негодяя, победив его тело и остановив злодеяние. Эту свою позицию отец Василий не афишировал, он скрывал ее даже от своей жены Олюшки, хотя она-то понимала своего батюшку иногда лучше, чем он сам.

– Вы правы, нельзя, – ответил задумчиво священник. – Но это каноны. А ведь есть еще и жизнь. Если в огне будет погибать ребенок или будет занесен нож над невинной жертвой, то я остановлю беду, как и любой гражданин. Но это все очень сложно.

– То-то и оно, что сложно, – удовлетворенно заметил Прокопенко, довольный, что привел священника, как ему показалось, в замешательство. – Все вокруг вообще сложно. А вы со своей философией подо что угодно можете подвести чудо.

– А что далеко ходить, – обрадовался отец Василий, что разговор ушел от неприятной ему темы. – Вы ведь в армии служили, даже по контракту после срочной оставались?

– И что?

– Просто я предлагаю не уходить от начатой темы Куликовской битвы. А то, что вы в прошлом человек военный, я напомнил, чтобы вы кое-что оценили именно с этой точки зрения. Вы военной историей никогда не увлекались? Тогда я вас немного просвещу, опуская незначительные детали в виде дат и имен, которые я уже не совсем точно помню. Но сначала скажите, что вы знаете о Куликовской битве?

– Что в школе учили, то и знаю, – пожал плечами Прокопенко. – Произошла в тысяча триста каком-то году. Князь Дмитрий Донской разбил войско Золотой Орды и тем самым усилил позиции Московского княжества. Только не совсем я в школе понял, чем он укрепил, если татаро-монгольское иго продолжалось еще чуть ли не сто лет и Русь все равно платила дань.

– Не совсем так, – улыбнулся отец Василий. – Войско Мамая, которое разбил Дмитрий Донской, не было войском Золотой Орды.

– Не понял? – вытаращился управляющий. – Вы хотите сказать, что Мамай был не из Золотой Орды?

– Мамай изначально был одним из ханов, считай по нашему – генералов. И он захотел захватить верховную власть, но это у него не получилось, потому что его поддержали не все. Вот он и отправился с преданными лично ему войсками и наемниками на Московское княжество. Первая цель – заиметь свой собственный улус с силами князей, которые будут вынуждены ему покориться. Вторя цель – грабеж Московского княжества позволил бы ему расплатиться с наемниками, без которых его войска были слабы. Дмитрий Донской это понимал и пошел ва-банк. С одной стороны, он доказывал Тохтамышу свою преданность и мог рассчитывать на благодарность и послабление в объеме дани. А с другой стороны, князь Дмитрий понимал, что лучше быть хозяином в сытом и благополучном улусе Золотой Орды – крепком и мощном государстве, чем погрязнуть в гражданской войне и междуусобицах, вызванных отколом Мамая. Для подданых князя это сулило неисчислимые бедствия, голод, разруху и все такое прочее. Понимаете?

– Интересно, я о такой трактовке и не слышал.

– Сейчас очень многие историки занялись исследованием этой загадки. Много интересного вскрылось. Но это, естественно, вопросы чисто научные, они в школьной программе пока никак не отразились. Но я не об этом хотел сказать. Дело в том, что Дмитрий Донской этой битвы выиграть не мог. Ни при каком раскладе не мог.

– Но выиграл? – с сомнением спросил Прокопенко. – Или это сказка, которую придумали летописцы?

– Что касается летописцев, то они действительно часто выполняли заказы верховной власти и писали то, что им велели. Но это касалось вещей политических. Например, по требованию Владимира Мономаха в летописях указывалось, что Русь пригласила на княжество скандинавских князей Рюриков, от которых он и вел свой род. Якобы на Руси править было некому, умом не вышли. Но что касается рядовой битвы, то очень сомнительно, чтобы ее стали выдумывать. Кроме того, упоминания и описания битвы на Куликовом поле есть не только в русских летописях. А это уже доказательство достоверности. И то, что Дмитрий Донской выиграл эту битву, несмотря на здравый смысл, – тоже верно.