Тропами ада - Людвиг Павельчик

– Мне-то все равно, да бабка моя интересуется. Как прознала, что Вы в баре сегодня, засуетилась. Передать Вам велела, что лучше для Вас было бы к ней на постой перебраться – свободная комната для Вас найдется. И Вам удобней будет, и всем спокойней…

– Что ж за нравы в вашей деревне – клиентов друг у друга отбивать?!,- закричал я весело, подмигивая девке и дурачась,- Не по-соседски, я бы сказал!

– Вы не понимаете! Не в соседстве тут дело. Бабка говорит, нельзя Вам долго в том доме оставаться – плохо это. Невесть что случиться может… Переходите к ней, пока не слишком поздно.

– Достаточно, юная леди! Довольно я наслушался уже сплетен и толков в вашем болоте. За эти гроши вы сожрать друг друга готовы! Кроме того, не вижу смысла менять шило не мыло. К тому же, моя хозяйка поразительно добра ко мне.

Я откровенно развлекался. Вести сколько-нибудь серьезный разговор, а тем более обсуждать мои личные дела с проституткой в мои планы не входило.

Девка судорожно вцепилась мне в руку:

– О ком Вы говорите? Не хотите же Вы сказать, что видели хозяйку дома?

– В чем дело? Что за бред ты несешь, шлюха?! Разумеется, я вижу хозяйку и распиваю с ней чаи вечерами, что, между прочим, много приятней, чем сидеть здесь с тобой и слушать твою пьяную болтовню. Убирайся с глаз!

Я начал злиться. Навязчивость одержимой дуры переходила все границы, а я терпеть не мог одержимых дур. К тому же, упоминание о наболевшем вновь испортило мне настроение и, пытаясь задушить росток тоски в корне, я опрокинул очередную кружку пива. Закусывать я не стал, дабы действие алкоголя было более впечатляющим. Быть может, ему удастся на время выдернуть меня из цепких лап реальности?

Но, несмотря на мое явное недоброжелательство и откровенную грубость, сдаваться простиутка была не намерена:

– Хотя бы сходите к ней, она Вам все объяснит… Она много знает про ту историю, больше всех в округе. Она расскажет Вам…

– Ну что ты приклеилась, ей Богу, – выдавил я измученно, – Дай отдохнуть по-человечески, и без того обрыдли ваши выселки! Что мне с твоей бабки? Что нового она может мне поведать? Должно быть, она скажет, что Кристиана психически больная или что-то в этом роде, что я уже и без того понял. Не хочу. Убирайся.

Надо сказать, перспектива узнать хоть что-то об интересующем меня деле была довольно заманчивой, но мысль покинуть бар под руку с этой девицей, а затем прошествовать следом за ней через всю деревню под аплодисменты насмешников была мне невыносима. А имя я зря назвал. Надо следить за пьяным языком, черт бы его побрал! Но теперь уж не вернешь…

Глаза девчонки округлились от ужаса, затем она закрыла лицо руками и начала раскачиваться на стуле из стороны в сторону.

– Об этом она и говорила… Наверное, уже поздно что-то делать, – ее голос звучал сквозь ладони глухо и неразборчиво, – Но Вы приходите, прошу Вас! Она так или иначе должна это исполнить! Просто послушать приходите, хуже не станет… Можете считать это местным театром.

– Да уж скорее цирком!, – я сделал попытку подняться и податься в другое общество, чтобы избавиться от этой настырной особы.

Но та вновь начала цепляться за мои рукава и выглядела в тот момент как побитая собака. Был бы у нее хвост, она, несомненно, начала бы им подхалимски вилять в попытках задобрить грозного хозяина.

Тут моему терпению пришел конец и я зычно призвал на помощь хозяина кабака, который ни на минуту не покидал заведения, приглядывая за происходящим и, быть может, намереваясь даже принять участие в запланированной оргии.

Велев ему удалить из бара всех шлюх, в одночасье мне опротивевших, я изможденно откинулся на спинку кресла и продолжил потягивать пиво, наблюдая, как исполняется мое пожелание. Поначалу проститутки были крайне обескуражены столь позорным провалом, но узнав, что я так или иначе намерен заплатить им по полному тарифу, вновь расцвели и даже поочередно, кривляясь и гримасничая, что, видимо, должно было считаться кокетством, пожелали мне дальнейшего приятного вечера, не приминув выразить надежду на новую встречу, когда я буду в более подходящем состоянии духа. Я лишь устало отмахнулся от их слащавых бредней.

Так долго изводившая меня девица покинула помещение последней, продолжая делать мне какие-то знаки и умоляюще вздрагивать ресницами. Я не остановил ее.

– Это Грета, – доложил мне хозяин бара,- Не знаю, зачем она вообще сегодня явилась сюда, словно одна из шлюх. Ранее не водилось за ней таких наклонностей.

Он недоуменно пожал плечами.

– Разве она не проститутка?,- я удивленно поднял брови.

– Упаси Бог! Ученая девочка, из хорошей семьи. Беда только там случилась – оба родителя погибли года два тому назад. Поехали куда-то, не то по делам, не то на отдых, да и не вернулись по сю пору. Сначала все думали – найдутся, мало ли чего там… Да потом донеслось, сгорели якобы заживо в машине. Они – не они, неясно. Вот такие дела тут. Грета могла бы, конечно, неплохое место в городе получить – отец-то ею шибко гордился, говорил, выйдет в люди дочка… Вроде, юристом быть хотела или что-то в этом роде, я не очень разбираюсь… Да бабка стара совсем, ухода требует, из дома совсем не выходит. Скоро, чай, помирать соберется. Вот Грета и живет пока здесь, у нас, хотя, вроде, и жених в городе имеется. Но это и правильно, я считаю. Старикам надо должное воздавать. Успеет еще нажиться, да с чистой совестью.

И, практически без паузы и всякой видимой связи, добавил:

– А девок-то Вы понапрасну отринули. Добрые девки – по всей округе для Вас собирал…

Голос его зазвучал несколько обиженно, как будто он был уязвлен до глубины души моим пренебрежительным отношением к его стараниям. Я поспешил заверить его, что в следующий раз все будет иначе и что я высоко ценю его заботу обо мне. Кабачник немного повеселел и присел напротив меня, дабы угоститься пивом, которого во втором бочонке оставалось еще изрядно.

Я же, признаться, испытывал чувство жгучего стыда, вспоминая, как навеличивал шлюхой порядочную девку. Да ладно… Шлюхи тоже бывают порядочными. А порядочные – шлюхами. И вообще мне стало казаться, что целомудрие и проституция – отнюдь не антиподы, как принято считать в нашем ханжеском обществе, а неотъемлемые части одного целого.

Да… Не перебрал ли я сегодня с пивом..?

– Что ж она Вам наговорила? Грета, будь она неладна? Или показалось мне, что это из-за нее у Вас пропало воодушевление?

– Ничего особенного, приятель. Все те же байки, про дом да про хозяйку. Надоело мне все это, дальше некуда. Якобы, бабка ее какую-то тайну поведать может и все такое.

Я снова махнул рукой, показывая, как я утомлен всеми этими глупостями. Хозяин же, напротив, в миг посерьезнел и даже отставил кружку, которую как раз собирался осушить.

– Бабка, говорите? Это может быть не так безобидно, как кажется… Старуху эту уважают у нас, хоть и видят редко. Мол, мудрость в ней житейская да глаз зоркий. Коли уж старая заволновалась, не стал бы я на Вашем месте просто так отмахиваться, послушал бы. На краю могилы нет резона людям врать да сказки придумывать. Может, и впрямь имеет она, что сказать. У Вас-то там, в больших городах, все больше на науку опираются да на исследования ученые, а мы здесь чутьем живем да старых людей почитаем. Иной раз-то, может статься, не меньше пользы от этого.