Тропами ада - Людвиг Павельчик

Следующее ее действие мне откровенно не понравилось, если не сказать – шокировало. Выудив из складок кружевного воротника своего платья не то иголку, не то булавку, девушка, помедлив мгновение, решительно проколола себе большой палец правой руки и прижала его к конверту, словно пытаясь таким образом запечатать его собственной кровью. После чего уже знакомым мне движением помахала рукой в воздухе, прогоняя боль и, приложив к пальцу носовой платок, быстро поднялась и вышла, прихватив с собой свечу, использованную промокательную бумагу и конверт с письмом, маркированный столь экзотично.

Это был поистине чудный сон. Окончился он тем, что я встал с постели, подошел к столу и внимательно оглядел его поверхность. Я искал перо, отброшенное моей ночной гостьей за ненадобностью, ибо девица настолько потрясла меня своей струящейся чистотой и непорочностью, что я непременно хотел иметь что-то на память об этой ночи, хотя и продолжал отчетливо осознавать, что нахожусь в царстве Морфея и в реальности никакого пера не существует, как и тех пальчиков, что держали его несколько минут назад. Несомненно, когда я проснусь, миф развеется и я вспомню об этом сновидении с улыбкой. Если вспомню.

Но это будет потом, а пока… Я отыскал перо, внимательно рассмотрел его в свете луны и даже понюхал, надеясь различить слабый запах парфюма, после чего сунул его себе под подушку, как ценную реликвию, намереваясь во сне уснуть. Главное все же, что этот, пусть и до чрезвычайности странный сон заменил собой преследующий меня с самого детства кошмар, который, словно испугавшись новой обстановки, не появлялся и не домогал меня вот уже несколько дней.

Наступившее утро разочаровало меня. Оно разрушило все мои планы и исказило намеченный график, ибо шел дождь. Не тот, настоящий, дождь, когда развергшиеся небеса изливают потоки воды, все вокруг шумит и гремит, ребятишки с радостным визгом шлепают по образовавшимся лужам, подставляя лицо теплым каплям, а лукавое солнце, притаившись за грозной тучей, пережидает эти минуты с тем, чтобы вскоре вновь лучисто подмигнуть природе и уронить свои золотые лучи на влажную парящую землю…

Нет, это был совсем другой дождь, не приносящий ни радости, ни надежды, а лишь мутную тоску и разрушительное чувство обреченности. Монотонно-серое небо без малейшего голубого проблеска давящим куполом нависло над миром, мелкие, как песчинки, капли бесшумно сыпали на землю, превращая воздух в размытую пелену и окрашивая в серые тона погрустневшую природу. И все это обещало затянуться на дни, если не на недели.

Настроение в такую погоду необъяснимо падает, даже если в нашей жизни имеются объективно положительные моменты, при других обстоятельствах могущие дать повод для радости. До осени еще относительно далеко, но ее слезы авансом выдают нам порцию осенней грусти, не давая забыть о тщете бытия за преходящими мгновениями суетливого веселья. Хмурый отпечаток тоски лежит буквально на всем, снижая работоспособность, лишая вдохновения и замедляя мыслительные процессы. Удачное время для самокопания и бессмысленного пережевывания того, чего уже не вернуть и не исправить ни руками, ни сердцем.

Я неспешно, без желания позавтракал и, отчаянно плюнув на нелепый, навязанный обществом, принцип не потреблять спиртного до вечера, запил завтрак изрядной порцией сидра, пусть и не сочетавшегося с терпким сыром и копченым окороком, но зрящим в самую душу. К черту напускной фальшивый аристократизм, больше похожий на вычурное самолюбование! Пришло время отказаться от искусственных, навязанных так называемым обществом, предписаний и делать то, что по душе, искренне и с душой наплевав на чье-то там мнение!

Пожалуй, выпитое слегка поправило мне настроение, равно как и пробудило все низменные инстинкты, посему я решил совершить, невзирая на непогоду, вылазку в деревню и принять-таки предложение сутенера-кабачника, оправдывая себя тем, что-де никто не безгрешен. Не скрою, немалое влияние на принятое решение оказало впечатление, оставленное в моей слабой душе чудесным сновидением. И хотя я понимал, что среди деревенских "тружениц" вряд ли сыщется что-то подобное, я все же предпочел синицу в руке тягучим переживаниям, от которых тошнит и сосет под ложечкой. Да и само по себе человеческое общество – лучшая терапия духа в такую погоду.

Сколько может выпить цивилизованный человек горького теплого пива? Хотя я и не ставил себе такой вопрос, а тем более не собирался участвовать в эксперименте, полагаю, что вошел бы в десятку лучших в питейных летописях деревни, если бы таковые существовали. То ли отвратительность погоды сказалась, то ли проснувшееся желание во что бы то ни стало найти свое место в сельском обществе сыграло роковую роль, то ли какая другая из имеющихся отговорок поучаствовала, но в успешно индуцированном алкоголем веселье я был в этот день неудержим. Радушный хозяин бара исполнил свое обещание, наведя невесть откуда толпу потных девиц, ни в малой степени не напоминающих мое ночное сумасшествие, и еще меньше наводящих на какие-либо романтические мысли, выставил за мой счет бочонок пива, по его опустошении еще один и даже выделил для моих предполагаемых утех комнату в своем отеле, которой я, правда, так и не воспользовался, позабыв о цели своего прихода и в пьяном угаре полагая себя не в праве изменять королеве моих снов с любой из представительниц этого нелепого стада. Последние, впрочем, развлекли меня своей глупой болтовней и несуразными слоновьими плясками, несколько развеяв витальную тоску, в тиски зажавшую было сердце.

Однако же одна из этих, предоставленных в мое распоряжение, дам, несколько контрастировала с прочими, бросаясь в клаза отнюдь не внешностью, но какой-то тревожной молчаливостью, словно иначе чем другие представляя себе свою задачу. Она сидела чуть наискосок меня, не разваливаясь вальяжно на стуле, как ее вульгарные товарки, и не стремясь непрерывно демонстрировать мне свои поношенные прелести, равно как и не порываясь ворваться в круг пьяных танцев. Напротив, ее поза свидетельствовала о каком-никаком приобретенном некогда воспитании, а взгляд оставался цепко-оценивающим, несмотря на немалое количество поглощаемого спиртного. У меня возникло ощущение, будто она постоянно хочет заговорить со мной о чем-то, да по какой-то причине не решается. Я же, верный своему статусу, естественно, не делал попыток прояснить ее заинтересованность и постепенно просто перестал обращать на нее внимание.

Примерно через пару-тройку часов, когда я уже и не думал вести счет времени и выпитому, но даже начал получать некоторое удовольствие от окружавшего меня "элитного" общества, отодвинув утомительный ненужный снобизм на задний план, дамочка вдруг обратилась ко мне вкрадчивым, простуженным голосом, предложив достаточно неожиданную тему для беседы, не имеющую, по крайней мере, ничего общего с ее родом деятельности в настоящий момент:

– Как долго собираетесь Вы оставаться здесь, в наших краях?,- изрекла она, перегнувшись ко мне через стол и норовя заглянуть в глаза. Надо сказать, ее собственные оказались тепло-карими и как-то по-детски доверчивыми, что моментально добавило ей очков по моей шкале оценок.

– Почему тебя это должно интересовать?,- отреагировал я вопросом на вопрос, немного, признаться, ошарашенно и посему грубовато.