Игра в игру - Эллина Наумова

– Ей было далеко за шестьдесят. Она мечтала о пенсии. Но работать на кафедре совсем некому, ее каждый год уговаривали остаться. Она нам жаловалась, что без любви в старости жизнь теряет смысл. Не скрывала, что ей еще нужен мужчина. А сама черт знает как одетая, седая, лохматая, в дырявых шлепанцах. Мы хихикали. И вот как-то пришла Ирина Алексеевна на занятие в черном платье, туфлях на шпильке, с ниткой приличного жемчуга на шее, с завитыми волосами, подкрашенная. Мы офонарели. Она действительно имела право претендовать на мужское внимание. Как выяснилось, уже на внимание некрофила.

Игнат немного помялся, но не сдержался и выпалил:

– Ты ему не сочувствуешь? Он больной. А ты на него охрану натравила. Пусть бы сделал свое дело и сам мужиков позвал.

– Между прочим, на первом курсе он был поразительным скромником. Мы думали, голубой. Потом, насколько я поняла, начал спать с Надеиной. И в этом семестре уже вовсю приставал к маленьким тоненьким блондинкам. Юльку чуть не изнасиловал. Ирина Алексеевна не ошиблась – он пытался напоить девчонку. Но не учел, что Юльке для потери сопротивления нужно бутылку водки принять, а не бутылку шампанского. Поэтому я ему не сочувствую, нет.

У Игната появилось ощущение, будто его взялись переводить через дорогу и неожиданно толкнули под автобус. Или протянули букет свежих цветов и вдруг хлестнули им по физиономии. Машино «нет» прозвучало жестко, слегка насмешливо, совсем как Еленино. Он впервые с момента знакомства с Еленой Калистратовой забыл о ней. И надолго. Парень растерялся. «Я же сделал Маше предложение. Я действительно обязан теперь на ней жениться», – смятенно подумал он. И в очередной раз за этот вечер сам себя не узнал, поцеловав невесту в губы долгим поцелуем. Но ему уже хотелось быть одному – в голове возник хаос. Из него можно было создать что угодно, но Игнат Смирнов был не в силах оценить редкую возможность.

– Ласточка, я пойду.

– Ты не останешься? Сегодня? – непритворно расстроилась Маша.

– Мама всегда ждет меня до двух ночи. Врать ей сейчас по телефону я не в состоянии. Именно сегодня не хочется врать. А завтра в семь утра у меня съемка. Машина придет по моему адресу, сам отсюда я не доберусь. Но я тебе позвоню. Нам надо заявление в ЗАГС подавать.

«Что я несу? – подумал Игнат. – Я перестал себя контролировать. И все время смотрю ей в глаза, прямо-таки тянет. Теперь она уже не отпустит. Мне надо домой».

– Ступай, что ж поделаешь. Еще две недели назад мы о существовании друг друга представления не имели, и ничего.

– Две недели, всего две недели, – бормотал Игнат, одеваясь и обуваясь.

На прощание Маша поцеловала его сама. И эта неуклюжая инициатива растрогала Игната до слез. Правда, нервы сдали, и он всплакнул в лифте. А Маша час плакала, и скатывающиеся со щек капли казались ей сладкими. Она взялась за телефон, чтобы поделиться новостями с матерью, но поняла, что впервые не сможет выразить свои мысли. «Уже не девушка» плюхнулась на кровать и мгновенно заснула. Добравшийся до своей тахты «порядочный человек» тоже сразу нырнул в забытье, хотя собирался до рассвета мысленно виниться перед Еленой Калистратовой за столь скорую измену.

Удача всегда приходит с корзинкой и собирает людей, как яблоки. Маленькие, большие, червивые – потом рассортирует. Но в корзине у нее оказываются все. Кроме тех, что, созрев совершенно, упали на землю. Эти даже без червоточин вынуждены валяться и гнить с того боку, которым больно ударились о твердь. Почему так? И как мне обидно: пролетела мимо удачи, когда она уже приставила лестницу и влезла на верхнюю перекладину…

Из дневника Веры Вересковой

Утром, едва проснувшись, Маша позвонила матери. И все ей рассказала.

– Как говаривала еще моя прабабушка: «Господи, родилась, крестилась, а такого не слышала», – сказала Лиза. – Экзотика. Но тебе сам процесс нравится, дочка? Хотя что там в первый раз может понравиться. В любом случае поздравляю. Отныне без секса ты жить не сможешь. Бывает же! Несколько свиданий, и бегом под венец. Подруги позеленеют от зависти. Бойфренды у них у всех есть, но замуж не зовут. И вдруг единственная Маша, поглядев на которую они считали свое положение не просто сносным, но завидным, невеста. Молодец!

– Мама, ну почему ты всегда все опошлишь, – упрекнула дочь. Она уже забыта, что сама первым делом подумала о реакции девчонок. Но ее мысли собственного самолюбия не царапали. – Какая зависть? Именно за меня все особенно порадуются. Они беспокоились из-за моей неприкаянности.

– Извини, есть пошлость, а есть жизненный опыт. Но готова согласиться, грань между ними подвижная и каждый сам ее устанавливает. И оратор и слушатель.

– Оратор, а оратор, зачем ты скрывала от меня, что подруги моим одиночеством утешаются? – тихо спросила Маша.

– Да мне это только сейчас в голову пришло, – напустила на себя беззаботность Лиза Шелковникова, сообразив, что испортила дочери настроение. – Прости, я иногда свою радость за тебя выражаю человеконенавистнически. Но это только слова.

– Конечно. Всем моим подругам ты сделала много добра, – натужно вспомнила Маша. – Ты денно и нощно радеешь за людей. Но иногда, мам, из тебя такие гадости о них лезут.

– Чем больше радею, тем больше узнаю, – недовольно пояснила Лиза.

– Ладно, забыли. Ты домой-то собираешься? – поинтересовалась Маша.

– Денька через два, три, четыре, как позовешь, – ответила Лиза.

– Ой, перестань, – смущенно хихикнула Маша. – Просто я хочу тебя с Игнатом познакомить.

– Сегодня?

– Ну, сегодня… Вдруг он за ночь передумал… Я позвоню. Хорошо? Не обидишься?

– Разумеется, не обижусь, родная, – стоически вздохнула Лиза. – И терзать тебя по телефону вопросами «Появился? Дал знать о себе?» не буду. Если все-таки не объявится, звони даже ночью. Сразу примчусь. Будем вместе реветь. Но мне почему-то кажется, что он уже набирает твой номер. Как-то глупо у вас все. По поговорке «Настолько глупо, что может и сойти». Благослови тебя Бог.

– Спасибо, – выдохнула Маша и, представив себе, как любимый Игнат Смирнов с кислым видом слушает операторское «Абонент занят», немедленно простилась.

Лиза села в кресло и всплакнула. Этакий короткий слепой летний дождь, когда и вода с неба без туч, и солнце, и радость с удивлением пополам.

– Вот и выросла доченька, вот я и ни к чему, разве что с детьми возиться, – бормотала она. – Столько торопила этот момент, а, оказывается, больно немножко. За годы, пока мы с ней вдвоем жили, все устоялось. И вдруг будто ремонт и переезд разом.

Обострившимся вдруг, как в Машкином детстве, до инстинкта материнским чутьем Лиза Шелковникова понимала, что никуда молодой актер не денется, что подадут они заявление в ЗАГС не сегодня, так завтра. С Машкой все ясно. Но к чему это Игнату? Неделю за руку взять девочку не хотел. Потом возбудился в анатомичке… Подобное человеку и с сочинительским воображением еще переварить нужно. Заставь Лизу сцену в роман вставить, она за полной неправдоподобностью отказалась бы. Но ее Машка врать не станет – принцип. Кстати, с такими, как она, всякая нелепица и случается. Они честно все рассказывают, а им никто не верит. Ладно, пока факт остается фактом – возбудились, переспали. Он сразу не пожалел для девушки руки и сердца. Наверняка больше предложить нечего, самое дорогое собрался отдать. Сгоряча? Молодой, современный, развращенный профессией парень? И тут что-то звериное в ней проснулось. Защитить Машку. Хотя бы взглянуть на этого уникального любовника. В формулу «Он должен жениться, как порядочный человек» Лиза не верила. На ее памяти чаще женились непорядочные.