Под зелененьким кусточком - Мари Мишель

Слегка обозлившись про себя, он все же смирился, договорившись с Катей на следующую пятницу, выжидая терпеливо этот день. И напоминая о себе, писал часто, спрашивал, как она себя чувствует, как спалось, что снилось? Делился своими наблюдениями о погоде, о красоте природной. Писал ей: – Катюша, знаешь какой сегодня чудесный дождь на улице? Теплый, серебряный, веселый!

– Веселый? – а как же мокрый? – отвечала она.

– Совсем не мокрый, а веселый, и пьянящий, как я! – летела его душа, мечтала между строк.

Уже собравшись в субботний вечер, ехать к Кате, как объявился парень дочери. Приперся к нему в кабинет, начал настойчиво допытывался как найти ему его дочь, изъявляя желание попросить у нее прощения.

– Ты думаешь, Аня хочет тебя видеть? – строго спросил Ваня.

– Думаю, но точно не знаю, она трубку не берет, – неловко, потеряно проговорил парнишка.

Ваня изучил его глазами, щупленький, белобрысый, на Анку похож чем-то. Пацаненок плюгавый, как и дочь его – дети, в сущности. «Как они жить будут?» – пробежала неаккуратная испуганная мысль у него в голове.

– Значит так, – со всей безупречной решимостью сказал Иван, – я сейчас звоню дочери и при тебе спрашиваю, хочет она с тобой разговаривать или нет!? Понятно.

– Понятно, звоните! – не отступался парень, полон храбрости.

Ваня набрал номер и включил громкую связь.

– Да, папа, привет, – в трубку пропел девичьи голосок.

– Анька, дочка, послушай меня внимательно. Звоню тебе по просьбе твоего парня. Он стоит рядом и желает встретиться с тобой лично, чтобы переговорить с тобой и попросить у тебя прощение! Ты как, дочь, хочешь его видеть?

Аня задышала тяжело, засопела в трубку.

– Что молчишь, говори, нет желанья общаться с ним? – взрывным тембром спросил Ваня.

– Хочу папа! – опомнилась дочь, смело выразив мысль.

– Точно?

– Точно папа, хочу послушать, что он мне скажет.

– Понял тебя, дочка. Жди нас, я приеду с ним, чтоб глупостей не делал! – по-отцовски грубовато и твердо сказал он, и черты его лица суровостью настоящего папаши запылали.

Парень глядел с затаенной надеждой. Ваня понимал его, он сам сейчас как собачонка готов был бежать к любимой Катерине.

– Жди в коридоре! Закрою кабинет и поедем. По пути цветы купишь!

– Ага, да, – замотал Анкин парень, верою и правдой светясь.

Ваня так и пришлось посвятить этот вечер своим детям. Открыла Аня дверь и смирно приняла отца с парнем, который вручив ей цветы, с признанием в любви к ней и просьбой выйти за него замуж. Он искренне каялся в своей подлости и умолял его простить. Ванина дочь, сердобольная, сердечная девушка, милосердно простила его, и Иван благословил их с легким сердцем.

В воскресенье он отдыхал, собирался с норовистыми мыслями. Подстригся, помылся. Разобрал свои вещи. Повыкинул изношенное старье, носки, трусы. Нагладил давно постиранные, но без утюжки складированные в кучу новые вещи. И к пятнице он был готов и внутреннее и внешне.

17

Ночь светилась ковром звездным. Луна в который раз полная слепила окна желтизной своей. Ваня зашторил комнату, чтобы заснуть. Он и без этой луны был полон чувств от предстоящей встречи с Катей. Старался ни о чем не переживать и думать о хорошем. Мужской опыт и устойчивый характер как надежная основа, подспорье в любом деле, залог успеха.

За ночь воздух успел остыл, затянул лужи ледяной хрустящей коркой. Обморозил деревья и блестящим инеем лег на землю.

И в минуты душевого порыва Ваня строчил Кате пылкие сообщения. Иногда длинные, иногда короткие. Она отвечала острыми шутками, несерьезными, но на полном серьезе заверила его, что их планы на пятницу, как и договорились остаются в полной силе.

Он лелеял об этом, отсчитывал дни, но уже в четверг она перестала ему отвечать на его смс и не брала трубку, а потом и вовсе отключила телефон и у Ивана закралось смутное подозрение о том, что их намеченные планы не сбудутся. Кое как он отработал пятницу, дергался несвойственно ему, на рабочем месте, нервничал через чур. И как только освободился, сразу набрал Катерине, но гудок не шел. Тогда он собрался и поехал до нее.

Не первые, но совсем пока еще слабые снежинки закружились в небе, поразительно зависали в воздухе и не долетев до земли, растворялись.

Татьяна Вячеславовна с необычным выражением не веселости открыла ему дверь. Ее лицо обреченно вытянулось, помрачилось, как когда-то в первый раз, когда давеча она пришла к нему на прием.

– Лежит снова, не разговаривает, – прошептала она тихо. – Пойдемте попьем сначала чай, – позвала она Ивана Андреевича на кухню.

Он прошел, присел, с выражением – готовый выслушать, что же опять такое приключилось с ее дочерью. Хозяйка шустро навела ему чай, пододвинув поближе, но медлила рассказывать.

– Так что же случилось? – не вытерпел он, подтянутый с бесстрашием в глазах.

– Извините, что сразу вам не рассказала всю эту историю. Начну по порядку, – шептал ее голос обессиленно, – десять лет Катя занималась профессионально танцами, со своим постоянным партнером и женихом, завоевывая награды и признание зрителей. И к последнему своему выступлению они готовились особенно тщательно. Катя даже специально заказала себе пошив нового бального платья, ведь после конкурса они сразу наметили сыграть свадьбу. Много тренировались, порой до глубокой ночи. Но тут она заметила, что он уже не тот, каким он был раньше. Почему-то психованный и нервный, срывался на нее ни за что. Начал прикрикивать, обзываться, а однажды, сорвался и сильно оттолкнул ее от себя, да так, что она упала на копчик, а потом у нее заболела спина, резанула болью, и на ноги Катя уже не смогла вступать. Вот и слегла, а партнер ее поехал на соревнования с другой, выиграл там кубок и сыграл с этой другой свадьбу, выкладывая в сеть свежие фото, – тут Татьяна Вячеславовна заплакала тихо и Ваня ждал, что еще она скажет.

– Черт ее дернул зайти на его страницу, – досадовала Татьяна Вячеславовна, объяснив Ивану главную суть, вытирая фартуком неутешные горькие материнские слезы.

Выложила Катина мать – масти черные, лупанув по красным, не думая, как Иван Андреевич отреагирует, а он почернел с лица, оборвалась его любовь спелая и сиганула в пропасть разрушительную, бездонную. Ни живой, ни мертвый, сидит, медленно с мыслями собирается, не чувствуя уже ничего. Будто камнем по башке долбанули. Надумал он уйти, безапелляционно, но не просто уйти, а сделать что-то чистоганом напоследок, выплеснув эту лютую, безумную боль у Макушиных, с собою ничего не унося. Глупое разочарование наивной любви, да и только. «До чего он жалок, глуп, туп, что