Если о нас узнают - Софи Гонзалес

Интересно, она в курсе, как много он пьет?

Энджел кладет руку на грудь.

– Я буду паинькой. Не хотелось бы быть арестованным Шерлоком Холмсом.

– Он занимается совсем не этим, – возражает Джон.

– Еще бы ты не знал, ботан.

– Прекратите! Я знаю, что ты безмерно рад тому, что здесь ты можешь легально употреблять алкоголь, но это буквально худшее, что ты можешь сделать для своего голоса. Я прошу тебя, пожалуйста, вспомни, для чего ты здесь, и старайся вести себя подобающе.

Энджел кивает, но я сомневаюсь, что он внемлет ее просьбам. Даже я не собираюсь. А кто бы смог устоять?

– Еще кое-что, – продолжает Эрин, – местные папарацци еще хуже наших. Так что, если вы не хотите, чтобы о вас трубил весь мир, я советую вам быть более сдержанными.

Все замирают, когда она переводит взгляд на Рубена.

Это прозвучало так, будто она только что попросила его не делать ничего гейского, пока мы здесь. Полная чушь, так как я знаю, что у Энджела в каждом городе есть возможность «пообщаться» с разными моделями. Я сомневаюсь, что Chorus хотел бы, чтобы все об этом знали, тем не менее парень не унимается.

– Это все? – спрашивает Энджел. – Никакой выпивки и никакой неприкрытой гомосексуальности?

– Ты бунтарь. Но да, на этом все. Спасибо, мальчики.

Энджел поворачивается и уходит, а Джон и Эрин следуют за ним, о чем-то болтая. Рубен проходит вперед, а затем садится на край сцены. Я опускаюсь рядом с ним. Этот стадион действительно огромен, и мне пока трудно в полной мере осознать, насколько он велик. Я уже должен был бы привыкнуть к подобному, но я просто… у меня не получается.

– Что ж, это было отстойно, – говорю я и ковыряю свой кожаный браслет.

– Что именно?

– То, что сказала Эрин.

Плечи Рубена опускаются.

– Ох, да.

– Мне жаль.

Парень кивает.

– Иногда у меня бывает искушение однажды совершить каминг-аут прямо на сцене, чтобы просто увидеть выражение ее лица.

От этой мысли он улыбается, но его улыбка меня пугает. Джефф ясно дал понять, что нам не разрешено говорить на сцене – да и вообще когда-либо – о том, что не было одобрено лично им и его командой в Chorus Management. Эту группу создал он, а не мы, и вся власть принадлежит ему. Пока что его советы не сделали нам хуже, но Джефф ясно дал понять, как важно для участников группы контролировать свои высказывания. Оступившись, мы потеряем карьеру.

Рубен встает, ухмыляясь. Все покинули сцену, так что в этом огромном зале остались только мы вдвоем. Даже охранников не видно.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Он подносит руки ко рту и кричит:

– Большое спасибо, Лондон!

Голос эхом разносится по пустому стадиону.

Я встаю и подхожу к Рубену. Он все еще ухмыляется, словно что-то задумал, хотя я понятия не имею, что именно.

– Сегодня вы были невероятными зрителями, верно, народ?

Я оглядываюсь. Не вижу никого поблизости, но это совсем не значит, что за кулисами нет кого-то, кто может все услышать.

Или записать.

– Пока вы здесь, я хочу кое-что сказать. Уверен, все заметили, что у меня никогда не было девушки. Вообще-то дело в том, что…

– Тс-с-с! – шиплю я и зажимаю его рот рукой. Движение получилось инстинктивным, и теперь я стою совсем близко, моя рука на его губах. Его мягких губах.

Я смотрю на него, а он даже не вздрагивает – на самом деле его темные глаза на одном уровне с моими, как будто он полностью контролирует ситуацию. Как будто его главенство даже не ставится под вопрос, несмотря на то, что я зажимаю ему рот рукой. Как будто мои попытки сказать ему, что делать, просто его забавляют.

Я опускаю руку.

– Прости. Но разве ты не слышал, что только что сказала Эрин?

– Успокойся, Закари. На самом деле я бы так не сделал. Я не дурак.

Но я ему не верю.

Его слова звучат слишком отрепетированно.

Наш автобус останавливается перед отелем «Коринтия», и мы вслед за Эрин укрываемся от моросящего дождя в красивом золотом вестибюле. Эрин подходит к ресепшен, мы же остаемся на месте. На столе в центре зала стоят несколько стеклянных ваз с цветами. Я рассеянно касаюсь ближайшей, проводя кончиками пальцев по лепесткам.

Пытаюсь понять, что имел тогда в виду Рубен. Он явно подумывает о каминг-ауте со сцены и точно знает, что именно он скажет. В прошлом Рубен не возражал держать все в тайне от публики, ожидая подходящего момента. Раньше в его голосе сквозили нотки раздражения, словно он хотел, но не мог осуществить задуманное.

Рубен ловит мой взгляд и приподнимает бровь в немом вопросе. Мое внимание привлекают его губы. Очевидно, я слишком давно никого не целовал, потому что сейчас я думаю лишь о том, как его губы касались моей ладони. Они были такими мягкими. Я должен выяснить, каким бальзамом для губ он пользуется. Я хочу, чтобы мои губы были такими же, когда, наконец-то, снова поцелую девушку.

– Что? – спрашивает он.

– Ничего.

Мы идем за Эрин к лифту, и он поднимает нас почти до самого верха. Как только двери разъезжаются, мы попадаем в длинный золотистый коридор.

– Зак, это твой номер, – говорит Эрин, открывая дверь ключ-картой.

– Почему он первый? – спрашивает Энджел.

Думаю, все слишком устали, чтобы ответить. Даже его подкол прозвучал вполголоса.

– Спокойной ночи. – Я машу всем рукой.

Ребята машут в ответ, когда я захожу в номер, закрываю за собой дверь, а затем запираю ее. Номер потрясающий: с панорамным окном, из которого открывается вид на Лондон. Несмотря на усталость, я подхожу к окну и выглядываю на улицу. Это просто невероятно красиво. Виднеется мост, Лондонский глаз, включена подсветка. К сожалению, это все, что мне удастся увидеть в Лондоне, поэтому я должен наслаждаться тем, что есть, по максимуму.

Я касаюсь своих губ и задумываюсь, такие же ли они мягкие, как у Рубена, или нет? Но потом гоню эту мысль прочь.

Мой чемодан уже доставили в номер, поэтому я достаю сменную одежду. Хоть я и устал так, будто не спал целые сутки, мне нужно постараться не заснуть еще несколько часов, чтобы организм смог привыкнуть к новому часовому поясу, ведь на часах всего семь вечера.

Раздеваюсь и иду в ванную. Выкручиваю кран с горячей водой на максимум. Шумный поток льется вниз. Я встаю под душ и откидываю голову назад, чтобы горячие струи стекали по моему лицу. Ну и денек. Чаще всего душ помогает мне проснуться, но сейчас… Ничего.

Не похоже ли это на строки из песни… Ты горячий, как кипяток.