Если о нас узнают - Софи Гонзалес

Я улыбаюсь еще шире.

– Знаешь, я оставил его в своем чемодане. Вот что я тебе скажу: мы на минутку отойдем, и ты сможешь оставить наши напитки на краю. Мы заберем их, когда будем готовы.

Протягиваю юнцу щедрые чаевые. Не потому что считаю, что нам нужно его подкупить, а потому что бедняга выглядит напуганным.

Отталкиваю Джона и Зака локтями на несколько футов, чтобы дать парню хоть какое-то правдоподобное подтверждение своих слов. Он приветствует следующего клиента, сообщает, что будет через секунду, и берет бутылку Jack Daniel’s, поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, не наблюдают ли за ним его коллеги. Как будто им есть до этого дело.

Зак смеется, а Джон многострадально закатывает глаза.

С бокалами в руках мы втроем находим место, где можно встать, как раз в тот момент, когда в дальнем углу помещения начинает клубиться дым.

Где-то неподалеку девушка с тревогой в голосе спрашивает, не пожар ли это. Никто ей не отвечает.

Затем несколько установок выбрасывают в воздух сноп ослепительно-белых искр. Музыка сменяется на торжественную мелодию труб и струнных инструментов, а после этого врываются звуки хип-хопа. Поначалу я не могу разглядеть, что происходит впереди, но потом понимаю: Энджел появляется из люка в полу. Он стоит на возвышающейся платформе, которая окаймлена искрящимися фонтанами. Его руки уперты в бока, голова откинута назад, ноги широко расставлены. Словно феникс, восстающий из чертова пламени, или что-то вроде того.

– Что ты там говорил об эффектном появлении, Джон? – мягко говорю я, когда толпа разражается аплодисментами.

– Круче, чем Billboard, – размышляет Зак, прежде чем сделать глоток.

– Надеюсь, он не загорится, – добавляет Джон.

– Скорее всего, нет, но он определенно под кайфом, – говорю я, глядя на маниакальную улыбку Энджела и то, как часто он дышит.

– Опять? – спрашивает Зак со вздохом.

– Почему я не удивлен? – бормочет Джон. – Я лишь надеюсь, что он не свалится оттуда.

– Спасибо, что сегодня вечером вы здесь! – раздается через громкоговорители голос Энджела. Я замечаю очертания микрофона на его лице. – Все хорошо проводят время?

Гости ревут. Энджел, который, вероятно, уже выпил как минимум несколько рюмок, слегка покачивается, а Джон выглядит так, будто сейчас упадет в обморок.

– Пожалуйста, не падай, – произносит он, как будто Энджел может его услышать.

– Сегодня моя последняя ночь в США, прежде чем мы соберемся и отправимся в Европу, детка!

Еще больше аплодисментов.

– Я так счастлив, что отправляюсь в Европу с моей чертовой семьей. Зак, Рубен, Джон. Вы моя гребаная семья. Я люблю вас так охрененно сильно. Вы знали, что я познакомился с этими ребятами в музыкальном лагере? Дурацкий лагерь. Я даже не собирался ехать в том году! У меня была новая девушка, и я не хотел ее бросать. Представляете, если бы я все пропустил?

Толпа разражается смехом.

– Мы с Заком познакомились с Рубеном, и он потащил нас потусоваться с Джоном. Никто из нас не подозревал, что он сын Джеффа Брекстона, потому что малец соврал о своем настоящем имени, что, по идее, грешно, но это неважно…

Джон хлопает себя по лбу в недоумении.

– Если это не гребаная судьба, то я просто не знаю, что это.

Смешно. Никакая это не судьба. Сначала мне кажется, что Джон недовольно застонал, потому что он так же хорошо, как и я, знает, что мое знакомство с ними было вовсе не судьбой. Но потом я понимаю, что парень просто паникует.

Он как родитель с малышом, забравшимся на карниз.

– Он не упадет, – успокаивает Джона Зак. – Смотри, он уже даже не шатается.

Речь продолжается еще несколько минут, в течение которых Энджел не забывает поблагодарить свою настоящую семью, разглагольствует о семейных скрепах и сообщает, что все могут выбрать по одному павлину, чтобы забрать с собой домой, пока организатор вечеринки не напоминает ему, что павлины взяты напрокат и не являются законными домашними животными. После чего платформа наконец-то начинает опускать его обратно на землю. Лишь когда я понимаю, что он в безопасности, я смотрю на бармена и, улыбнувшись, поднимаю вверх два пальца. Он кивает и приступает к приготовлению второй порции напитков.

Энджел направляется к нам, покачиваясь сильнее, чем на платформе.

– Где мой? – спрашивает он, пока я забираю напитки.

– Извини, я подумал, что у тебя уже есть, – отвечаю я.

Это звучит не так осуждающе, как «мне кажется, тебе уже достаточно», и поэтому снижает шансы, что Энджел выпьет бутылку водки, чтобы доказать свою точку зрения.

– Идите за мной, – говорит Энджел и неожиданно уходит. Мы втроем следуем за ним в темноту ночи, наш путь освещают лишь кусты и деревья, усыпанные сверкающими огоньками, а также мигающий свет от аттракционов.

– Куда мы идем? – настороженно спрашивает Джон.

– В надувной замок.

– Зачем? – Я ухмыляюсь, и Энджел поворачивается, чтобы указать на меня и Зака.

– Ты и ты. Время надувного замка.

Я опрокидываю свой стакан и снимаю пальто, а Зак выливает остатки алкоголя на траву. Затем мы все снимаем обувь и вслед за Энджелом забираемся в надувной замок.

Энджел падает на спину и хохочет, как маленький ребенок, а Джон – единственный трезвый среди нас – чинно усаживается рядом с ним.

– Ты мог бы ответить на сообщения, – говорит он. – Я волновался.

Энджел снова смеется.

– Не хотел испортить сюрприз. Кроме того, я не проверял свой мобильник.

Он достает телефон и начинает снимать Джона.

– Ты в прямом эфире. Джон, расскажи всем, что ты только что сказал мне. Я хочу зафиксировать тот факт, что ты волновался обо мне.

Джон закатывает глаза.

– Я лишь хотел убедиться, что ты хорошо проводишь время на своей вечеринке.

Энджел поднимается на колени, камера в его руках трясется. Готов поспорить, его зрителям это нравится.

– Разве это не мило?

– Почему бы тебе не показать всем свою вечеринку? Фанатам это гораздо интереснее.

– Нет, они хотят увидеть тебя. Признай это. Ты любишь меня и сильно переживал, потому что не мог найти на моем же дне рождения.

Теперь я точно знаю, что он под кайфом. Джон прав – ничто не раздражает трезвого Энджела так сильно, как суета вокруг его персоны. Видимо, то, что он принял сегодня, сделало его необычайно ласковым. Предполагаю, что это молли[8].

– Энджел.

– Скажи это! – приказывает Энджел детским голоском и прижимает ладонь к щеке Джона так, чтобы это попало в объектив камеры. – Скажи, что ты любишь меня и беспокоился обо мне.