Если о нас узнают - Софи Гонзалес

Мы на пути к Эйфелевой башне. Не ради личного удовольствия, а чтобы сделать фотографию, которую выставят в Instagram группы. Я прислоняюсь к окну в дальней части автобуса, тоскливо разглядывая те немногие достопримечательности, которые нам удастся увидеть.

Энджел отстегивает ремень безопасности и смотрит через подголовник своего сиденья.

– Итак, – шепчет он, – сегодня вечером в мой номер кое-кто заглянет.

– Кое-кто? – одновременно подаем голос мы с Заком.

– Угу. Келлин в городе, и он хочет привести потусоваться Эллу и Теда.

Парень говорит о Келлине Уайте, Элле Пламмет и Теде Мейсоне – известнейших британских певцах. У Эллы и Теда дурная слава, за последний год они оба были замешаны в нескольких скандалах. Британские таблоиды их обожают – они дают им массу материала: «Элла Пламмет и Надя Айуб подрались на королевской свадьбе», «Тед Мейсон арестован за хранение кокаина», «Элла и Тед: правдивы ли слухе об их романе?».

– Таблоиды были бы в восторге, – сухо произношу я.

– Я могу дружить с кем захочу, – отвечает Энджел. – Это совсем не значит, что я занимаюсь чем-то дурным.

– Тогда почему ты говоришь это шепотом? – спрашиваю я, и Зак ухмыляется.

Его колено касается моего, когда автобус проезжает по выбоине.

– Рубен, ты просто… – Энджел проводит рукой в воздухе. – Просто успокойся, ладно?

Внезапно Зак приподнимается на колени с телефоном наперевес.

– Погоди-ка, позволь мне сфотографировать, – говорит он.

Зак опирается на мое бедро твердой ладонью, пока фотографирует пейзаж. Судя по всему, он хочет, чтобы я сгорел здесь заживо от смущения. Я силюсь думать о чем угодно, только не о том, как его вес давит на мое тело. В конце концов, мне остается лишь смотреть в окно и тщетно пытаться отвлечься.

Мы проезжаем через жилой район из десятков кремовых многоквартирных домов. В первую очередь мое внимание привлекают окна: высокие старинные рамы и кованые балконы, украшенные цветами. На каждом окне клумбы, и еще больше цветов висит под каждым фонарем. Я пытаюсь считать клумбы, потому что Зак все еще опирается на меня, и тепло его кожи просачивается сквозь джинсы, и… Пять, шесть, семь, восемь, девять…

– Мальчики, у меня хорошие новости! – Эрин встает и, пошатываясь, идет к нам по проходу.

Зак слезает с меня, чтобы сесть на место, и я не знаю, что мне чувствовать – облегчение или отчаяние.

– Во-первых, вот что. В честь приезда в Париж чудесные дамы из журнала подарили нам угощение.

Она достает из черной картонной коробки горсть конфет в обертке.

– Это соленая карамель от Maison Le Roux. Надеюсь, они помогут вам продержаться до обеда.

Спасибо, господи, за еду. Каждый из нас запихивает в рот по карамельке, и я с трудом заставляю себя смаковать сладость, вместо того чтобы тут же проглотить. Это не похоже ни на одну конфету, которую я когда-либо пробовал: идеальный баланс сладости и соли, густая вязкая текстура, которая обволакивает рот подобно сливкам.

– О да, – произносит Джон низким голосом, разворачивая очередную конфету, – мне нравится Париж.

Зак откидывает голову на сиденье и закрывает глаза, на его лице появляется еле заметная улыбка. Когда он так выглядит, у меня в груди все сжимается.

В моем распоряжении было достаточно времени, чтобы обдумать, не пытается ли Эрин задобрить нас этими сладостями, но она делает объявление:

– Появились результаты топ-50 самых сексуальных мужчин по мнению Opulent Condition. Рубен и Джон, вы оба попали в этот список!

Честно говоря, сначала я был весьма доволен новостью. Ничего не могу с собой поделать. Хвалебные отзывы – мой хлеб насущный, нельзя осудить человека за то, что огромное количество людей считают его красавчиком. Мне требуется чуть больше времени, чтобы осознать: если назвали только мое имя и Джона, то Энджела с Заком в этом списке нет.

– Каким образом он туда попал, а я – нет? – спрашивает Энджел, указывая на Джона.

– Некрасиво так говорить, – говорит Зак. – Джон очень сексуальный.

– Джона пропихнули, – огрызается Энджел. – Красивый не значит сексуальный. Да он краснеет всякий раз, когда на него смотрит девушка.

Джон быстро моргает, его брови ползут вверх от удивления.

– В следующий раз расскажи мне, что ты чувствуешь на самом деле.

– Только не говори, что это дерьмо не было подстроено, – хмурится Энджел.

– Конечно подстроено, – огрызается Джон, прежде чем повернуться к Эрин. – Они ведь не сами так решили. Отец обо всем позаботился, верно?

Когда Эрин не пытается отрицать, я вдруг понимаю, что был глуп, полагая, будто за меня проголосовали любящие фанаты. Конечно же, Chorus выбирал, кто из нас попадет в этот список. Я с самого начала понимал, как важно сохранить свою роль в чьих-то романтических фантазиях. Когда я впервые рассказал Джеффу о своем желании совершить каминг-аут в шестнадцать лет, он доходчиво мне все объяснил: «Думай об этом как об одном из своих мюзиклов, Рубен. Ты играешь роль в спектакле. Те, кто хочет получить эту роль, должны доказать, что они лучше остальных подходят на это место». Он также сказал, что незаменимых людей не существует. Других объяснений не потребовалось.

– Ты же попал в список, Джон. Почему не радуешься? – спрашивает Эрин.

Джон сжимает в кулаке обертку от карамели, но не смотрит женщине в глаза.

– Тебе не показалось бы странным, если бы твой отец отправил в журнал твои полуголые фотографии?

– Я еще ни разу не снималась обнаженной, – произносит Эрин.

Думаю, она пыталась пошутить, но никто не смеется. Женщина вздыхает.

– Мне кажется, что именно это и происходит, когда твой отец – менеджер группы. Попытайся найти здесь нечто позитивное. Это хорошая реклама.

– Ты по крайней мере в ней участвуешь, – бурчит Энджел.

В его голосе слышится раздражение.

Зак, который больше всего на свете ненавидит конфликты, замирает рядом со мной.

– Это не твой бренд, Энджел, – с отчаянием говорит Эрин. – Но я понимаю, что ты расстроен.

– Я не расстроен, – огрызается он. – Я в бешенстве.

– Ну чего ты, не казни гонца.

– Я чертовски красив и в десять раз круче Рубена, я переспал с большим количеством девушек, чем Джон когда-либо здоровался. Однако же Chorus совершенно случайно отдал мне роль «милого девственника».

– Хорошо, – говорит Эрин, ее улыбка выглядит натянутой. – Принято к сведению. Я лишь подумала, что вы будете рады этой уникальной возможности, которая поможет с продвижением группы. И конечно же я буду рада передать ваши отзывы Джеффу.

Джон вдруг с интересом начинает рассматривать пол, и даже Энджел неодобрительно качает головой. Единственное, на что можно пожаловаться Джеффу, – когда тебя раздевают догола. Ничего не изменится. Даже если пожалуется его собственный сын.