Добровинская галерея. Второй сезон - Александр Добровинский

Весь стол перестал дышать и повернулся почему-то ко мне.

Первый раз в жизни я почувствовал себя обвиняемым на процессе. Без права на защиту. То, что я был ни сном ни духом в этой истории, не утешало. Омерзительнее всех на меня смотрела Вика. Ее злорадно-мстительная ухмылка явственно говорила, что она ждала этой минуты много-много лет. И дождалась… С тех пор как у нас с ней что-то было, прошло столько времени, что ее давно должны были склевать грифы. Хотя бы за мерзкий характер.

Боря, муж Бэллы (метр девяносто в холке), медленно отодвинул стул и привстал… К чувству обвиняемого прибавилось еще одно гадливое чувство будущего потерпевшего… Через несколько минут эти два качества начнут первый раз в истории юриспруденции сочетаться в одном лице адвоката. Стол молчал, как фаршированная рыба об лед. Я лихорадочно перебирал варианты защиты и столовые приборы.

Спасение пришло от той же пакостной Сони.

Маленький злыдень показала на другой конец стола, за которым действительно сидел наш общий приятель Саша Ф., и, ткнув в него пальчиком, сказала:

– Вот этому дяде Саше!

«Боже! Как я люблю детей!» – пронеслось у меня в голове.

Роли потерпевшего и обвиняемого исчезли начисто. Запахло хорошей работой. Я включил диктофон и на всякий случай достал визитные карточки. Стол загалдел разом. Вика приобрела человеческий вид, но в глазах читалось то же, что и всегда при наших случайных встречах, хотя все было давно зарыто и похоронено. Я же на эксгумацию любви не соглашался. Мелкие раскопки не интересовали Викторию.

С другой стороны посиделок мягкой, но уверенной походкой Боря подошел к жертве вплотную. Саша в страхе закрыл глаза и зажмурился. Муж Борис (как бывший борец) двумя быстрыми, резкими движениями снял с окаменевшей Бэллы серьги, брошь и колье и положил их в карман пиджака. Карман заметно отвис.

«Лучше б он ее убил…» – подумал про себя стол.

– Кому мороженое? – задал чуть запоздалый вопрос официант.

Для восстановления мира на земле я забрал мороженое себе и попросил еще кофе.

В это же время добрые люди поймали Сашу Ф. на лестнице и уже вели его обратно. Парень по дороге пытался откупиться, но добрые люди были сами небедные, а возможный свадебный перформанс с мордобоем стоил дорогого.

Вокруг нас стали собираться люди с телефонами на изготовку. Многие уже снимали подводку…

Раздетая Бэлла вышла из стопора и запричитала:

– Ты что, совсем идиот? Ребенок пошутил! Это все твои дурацкие анекдоты! Она наслушалась, вот и повторяет. Очнись, тупица! Не позорь семью! На кой мне нужен этот твой дегенеративный Саша?! Ты посмотри на него! И посмотри на меня! На свою жену… И этот урод! Он же конченый придурок, я тебе всегда говорила! С ним нельзя иметь дело! А ты заладил: партнер… партнер! Чтобы я? У него?! Да чтоб он сдох! И ты тоже, если так подумал!

Саша, на которого сверху вниз злобно смотрел Боря, соглашался со всем сказанным и нервно кивал на каждое услышанное слово.

Урод? Кивок. Конченый придурок? Конечно, кто бы спорил? Ребенок придумал? А что же еще тут может быть? Где красавица Бэлла, а где я – козел?

Боря крепко держал Александра за горло. Тот не рыпался и боязливо посматривал по сторонам. Все ждали возвращения из переодевальной подруг невесты. Среди них, и пока в неведении, находилась слегка пьяная Яна, жена Саши.

Оркестр, чувствуя за шестым столом девятый вал и шухер на локальном Майдане, заиграл и запел во всю мощь «сафисовских» динамиков.

«Я знаю все твои трещинки…» как песня, может быть, и хорошая, но в настоящий момент была явно не в жилу.

– Я тебе должен полтора миллиона долларов? – шепотом, перекрывающим трещинки оркестра, спросил Борис партнера.

– Так я тебе больше ничего не должен, – сам себе ответил потерпевший и отпустил синюшного Сашулю.

Придя в себя через несколько минут после асфиксии, подозреваемый в поцелуе «бэлла донны» тщедушный Борух сам перешел в наглую атаку:

– На хер мне твоя жена, эта дутая силиконовая грелка? Твой ребенок несет ахинею, а я попал на полторушку? Так дело не пойдет. У меня что, на лбу написано: «Саша – мудак»? И вообще, откуда я знаю, а вдруг ты со своей уродиной делаешь мне постановку?

На челе борца отразились внутренние сомнения… Саша продолжал наезд, усиливая впечатления правды визгливым голосом и обилием жестов. «Да у меня жена сосет в тысячу раз лучше!» Последняя фраза была явно выкинута в эфир со зла и почвы под собой, на мой взгляд, не имела.

Хотя мнения гостей по этому поводу явно разошлись.

На радость Сашиному и Бэллочкиному лицу, сентенция все-таки потонула в оркестровой перкуссии, так и не дойдя до долговязого Бориса.

Все могло бы еще обернуться более-менее прилично, если бы не вернувшаяся к столу поддатая Яна, супруга Саши. История ванильного мороженого стала ей известна по дороге на ринг. Подойдя к Бэллочке, в сопровождении противоречивого тезиса «Ах ты проститутка несчастная!», Яна нанесла сочный удар прямо в голову, в область места возможного соприкосновения с мужем Сашей, по версии малолетней Сони.

Бэлла заорала, но попыталась оторвать Яне ухо. Партер взорвался. Кровь брызнула из силиконовой губы, куда вместо чего-то Сашиного попал Яночкин острый семикаратник. Мускулистый Боря схватил Яну за волосы и застыл, полностью офигевший, с шиньоном в руке. Девушки били друг друга ногами и мелкой десертной посудой. К нам бежала охрана. Я раздавал визитные карточки и автографы, позируя для селфиков на фоне акционерных разборок. В зал вносили огромный торт. Дядя Сема пихал маленькой Соне ложку с десертом и требовал деталей…

Гости живо обсуждали ценообразование в области предоставления услуг на открытом рынке орального секса и сравнивали его с перспективой раздела имущества вкупе с адвокатским гонораром. Для каждой пары. Сашу почему-то били уже двое… Вечер удался.

Мысленно пожелав Викусе перестать на меня злиться и начать думать о вечном (самое время… и возраст уже такой), я смылся по-английски, обдумывая на досуге актуальный вопрос о том, кого все-таки взять из этого квартета в клиенты…

Ночью мне не спалось. Любимая была со своей группой в поездке. Лондон. Фриз. Ярмарка современного искусства.

Я никак не мог для себя определить: Соня – выдумщица? Или она сказала правду?

Меня занимала детская психология. Больше ничего. И с чего пятилетний ребенок взял, что минет дяде – это плохо? А папе – это хорошо? Тоже, кстати, интересный вопрос. Видела? Странно. Придумала? Непонятно… Если видела, то почему не спросила у мамы? А если придумала, то как такое можно придумать в пять лет? Я понимаю – в семь, когда начинается школа. Или хотя бы в шесть… В подготовительном. Но в пять?!

Но не спалось мне не из-за этого. Я кое-что вспомнил…

…Много лет назад, когда старшая дочка была еще единственной, мне приходилось раз в неделю вылетать к клиенту в Нижневартовск на пару дней. Пятилетний ребенок каждый раз плакал, по-детски трогательно переживал и просил меня остаться дома и никуда не лететь.