Город греха - Джеймс Эллрой

На девяносто девять процентов все подозрения с Албаниз снимались: обычный лох без криминального прошлого; похоже, не врет, отрицая знакомство с Мартином Митчелом Гойнзом. Дэнни сообщил ему, что «бьюик» будет ему возвращен из отстойника округа в течение трех дней, повесил трубку и поехал в участок за фотографиями жертвы и благосклонностью Карен.

Ее на месте не оказалось — ушла на обеденный перерыв. «Слава богу», — подумал Дэнни, а то бы сейчас начала по обыкновению строить ему глазки и щупать бицепсы под смешки дежурного сержанта. Фотокарточки лежали на ее столе. Живой, с глазами, Мартин Митчел Гойнз выглядел молодым и здоровым; первое, что бросалось в глаза на снимках анфас и в профиль, — огромный, густо напомаженный кок. Снимки сделаны во время второго ареста: на шее висит табличка Управления полиции Лос-Анджелеса — УПЛА с указанием даты съемки — 16.04.44. Шесть лет назад. Потом — три с половиной года отсидки. За это время сильно постарел и при смерти выглядел старше своих тридцати трех.

Дэнни оставил Карей записку: «Милая, большая просьба: 1) обзвони таксомоторные компании. Выясни, кто вчера ночью между тремя и четырьмя часами подбирал одиноких пассажиров-мужчин на Сан-сете в районе Дохини, Ла Синега и ближайших станций метро. Мне нужна аналогичная информация о всех нетрезвых пассажирах, подобранных в районе Сентрал и Слосон до квартала с номерами 1200 на Сент-Эндрюс с 12:30 до 1:30. Составь список всех ночных пассажиров в эти часы и в этих местах; 2) не сердись, ладно? Извини, что не смог пойти с тобой на ленч. Должен срочно готовиться к тесту. Заранее благодарю. Д. А.».

Вынужденная ложь вызвала у Дэнни злость и на девушку-телефонистку, и на управление шерифа, и на самого себя — за то, что потакает подростковым страстям. Хотел было позвонить дежурному в полицейский участок на Семьдесят седьмой улице, предупредить, что будет работать на территории города. Потом передумал — это было бы похоже на то, что он идет в УПЛА с поклоном и будет вынужден выслушивать их брюзжание в адрес ведомства шерифа, покрывающего Микки Коэна. Он стал думать о Микки с нарастающим чувством омерзения. Гангстер и убийца, любящий паясничать в ночных клубах, готовый пролить слезу по пропавшей собачонке или ребенку-инвалиду, своей прослушкой поставил на колени полицию огромного города. Теперь всем известно, что копы из отдела нравов обирают проституток за свое покровительство, а ночные дежурные голливудского участка трахают шлюх Бренды Аллен на матрацах обезьянника. И Микки Коэн вывалил напоказ всю эту грязь, потому что отцы города потворствуют его ростовщичеству и закрывают глаза на букмекерство за десятипроцентную мзду. Мерзость. Дикость. Алчность. Беспросветный порок.

Следуя по предполагаемому пути убийцы в украденной машине — от Сансета на восток в Фигероа, из Фигероа в Слосон, из Слосона на восток к Сентрал, — Дэнни медленно закипал. Надвигались сумерки, тучи окончательно закрыли еле проглядывающее солнце, освещавшее негритянские трущобы: ветхие хибары за сетчатой оградой, бильярдные залы, винные магазины и церкви на каждой улице. Но вот пошли ночные джаз-клубы, целый квартал разноцветных огней — дикая чванливость среди грязи.

Кафе «Бидо Лито» имело форму миниатюрного Тадж-Махала только красного цвета. «Гнездышко Маллоя» являло собой бамбуковую хижину, окруженную псевдогавайскими пальмами, увитыми гирляндами, словно рождественские елки. «Павильон Томми Такера», очевидно перестроенный из склада, был выкрашен как зебра — в полоску, а по краю крыши громоздились гипсовые саксофоны, барабаны и нотные ключи. «Замбоанга», «Королевская масть» и «Кэтидид клаб» размещались в большом, поделенном на части ангаре и были окрашены в ярко-красный, бордовый и ядовито-зеленый цвета. Вход в них был обрамлен неоновыми огнями. А клуб «Зомби» был мечетью в мавританском стиле, фасад которой венчал вышагивающий высоко в ночном небе, огромный, в три этажа ростом негр-лунатик с ярко светящимися красными глазами.

Возле каждого клуба — гигантская автостоянка; в дверях — здоровенные вышибалы-негры. Повсюду приманкой для ранних посетителей служит блюдо из цыпленка. На стоянках — только редкие машины. Дэнни оставил свой «шевроле» в переулке и начал обход.

Швейцары «Замбоанга» и «Кэтидид клаба» припомнили Мартина Митчела Гойнза. Человек, устанавливавший доску с меню перед входом в «Королевскую масть», помог Дэнни продвинуться в поисках: Гойнз был весьма посредственным тромбонистом, обычно подменял кого-нибудь. Вроде как с Рождества играл в составе оркестра «Бидо Лито». Дэнни вглядывался в каждого подозрительного негра, с которым вел разговор, стараясь уловить фальшь. Из всего сказанного у него сложилось впечатление, что местный персонал считал Гойнза законченным придурком.

Дэнни направился в «Бидо Лито». Афиша при входе возвещала, что ДИККИ МАККОВЕР И ЕГО СУЛТАНЫ ДЖАЗА ДАЮТ ШОУ В 19:30, 21:30 И 23:30 ЕЖЕВЕЧЕРНЕ, и приглашала ОТВЕДАТЬ ЦЫПЛЕНКА. Войдя в заведение, Дэнни решил, что у него галлюцинация.

Маленькие цветные прожектора расписывали стены, задрапированные светлым атласом, буйными красками. Эту безвкусицу дополняли египетские пирамиды из покрытого блесками картона, выстроенные на заднике эстрады, и люминесцентные края столиков. Официантки-мулатки, подававшие напитки и блюда, были наряжены в платьица тигровой расцветки с низким вырезом, и над всем стоял запах пережаренного мяса. Дэнни почувствовал урчание в желудке, вспомнил, что уже сутки у него во рту не было ни крошки, и направился к стойке бара. Даже в этом неверном освещении бармен сразу узнал в нем копа.

Дэнни вынул карточку:

— Знаете этого человека?

Бармен взял фото, внимательно рассмотрел под лампой кассового аппарата и вернул Дэнни:

— Это Марти. Играет на тромбоне с «Султанами». Приходит до первого номера поесть. Так что, если хотите с ним потолковать, учтите это.

— Когда видели его последний раз?

— Вчера вечером.

— Во время последнего представления? Бармен криво усмехнулся; Дэнни почувствовал, что слово «представление» сразу выдало в нем человека, мало смыслящего в джазе.

— Я задал вам вопрос. Бармен протер стойку:

— Да вроде нет. Видел я его уже в полночь. Вчера по случаю Нового года «Султаны» играли два лишних номера.

Дэнни увидел на полке бутылки виски без этикеток:

— Позовите менеджера.

Бармен нажал кнопку звонка возле кассы. Дэнни сел на высокий крутящийся табурет и повернулся лицом к оркестру. Несколько негров распаковывали музыкальные инструменты: саксофон, трубу и комплект ударных. К бару направлялся толстый мулат в двубортном костюме с льстивой улыбкой, предназначенной для начальства. Он сказал:

— Мне казалось, я знаю всех ребят из участка.

— Я из управления шерифа, — пояснил Дэнни. Улыбка исчезла с лица мулата:

— Я обычно имею дело с семьдесят седьмым участком, мистер шериф.

— В данном случае это касается округа.

— Мы не относимся к округу.

Дэнни большим пальцем указал себе за спину, потом ткнул в сторону цветных прожекторов: