Город греха - Джеймс Эллрой

— Не надо. Хочу видеть тебя.

Базз разделся и сел на край постели. Одри медленно сняла с себя одежду и села ему на колени. Они стали целоваться и целовались в десять рдл дольше обычного и проделали все, что обычно вместе проделывали. Базз быстро вошел в нее, но потом двигался медленно-медленно; она же толкала его бедрами сильнее, чем в первый раз. Ему не хотелось кончать, но он не мог сдержаться, и, когда кончал, Одри просто обезумела. И как в первый раз, они скинули простыни и держались друг за друга, обливаясь потом. Базз вспомнил, как тогда, в первый раз, он переводя дух, одним пальцем обхватил запястье Одри, чтобы продолжать чувствовать ее. Он и сейчас поступил так же, а Одри схватила его руку своими, будто не понимая, зачем он так делает.

Они лежали, обнявшись, Одри уткнулась лицом ему в грудь. Базз оглядел незнакомую спальню. Увидел на тумбочке бланки для получения паспортов и туристские буклеты Южной Америки, у дверей — коробки с дамскими туалетами и новенький чемодан. Одри зевнула, поцеловала его в грудь, словно собираясь отойти ко сну, снова зевнула. Базз спросил:

— Милая, Микки тебя когда-нибудь бил? Одри сонно помотала головой:

— Поговорим потом. Будем говорить долго-долго.

— Ударил хоть раз?

— Нет, только другие. — Одри продолжала зевать. — Не будем говорить о Микки, помнишь наш уговор?

— Помню.

Одри прижалась к нему и сразу уснула. Базз осторожно дотянулся до лежащего ближе остальных рекламного буклета о достопримечательностях Рио-де-Жанейро. Пролистал его, увидел, что Одри там отметила расценки гостевых коттеджей для молодоженов. Поцытался представить себе картину: находящийся в бегах убийца полицейского загорает под солнцем Южной Америки с тридцатисемилетней экс-стриптизершей. Безуспешно. Попробовал вообразить, как Одри будет дожидаться его, пока он не толкнет двадцать пять фунтов героина человеку из бандитской группировки, где еще не прознали, что зелье похищено и с какой сделкой связано. И тоже не смог. А что будет с ним и Одри, если его окружат полицейские, которые мечтают о славе, но стреляют с оглядкой, потому что убийца с женщиной? Страшно подумать. Или еще чище — Ледокол Фритци застает их вместе и в бешенстве вонзает свой стилет в лицо Одри! А это вполне возможно. Куда более вероятно, что Микки сжалится; ведь он говорил: «Я тебя прошу».

Базз прислушался к ровному дыханию Одри. Пленка пота на нежной коже немного остыла. Попытался представить, как она уезжает в родной Мобил, штат Алабама, становится бухгалтером, встречает симпатичного страхового агента, мечтавшего о красавице с юга. И такая картина не складывалась. Наконец подумал, удастся ли им купить свободный выезд из страны, когда повсюду будут расклеены его портреты. Он прикидывал и так и эдак, но у него ничего не выходило.

Одри зашевелилась и повернулась на другой бок. Базз представил, как Микки, устав за несколько лет от Одри и присмотрев кого-нибудь помоложе, отпускает ее с миром и с хорошим прощальным подарком наличными. Представил, как городские копы и люди шерифа, федералы и наемники Коэна рыщут по всему свету в поисках его оклахомской задницы. Подумал: а вот Эллис Лоу и Эд Саттерли живут себе безбедно. Из головы не шел док Лезник с его вопросом: «А как вы это организуете?»

Лезник, Лезник. Базз поднялся, пошел в гостиную, снял телефонную трубку и попросил телефонистку соединить с Лос-Анджелесом, номер CR-4619.

— Да?

— Она сейчас в Вентуре, Монтебело-драйв, 1006. Только попробуй тронуть ее, и я прикончу тебя еще медленнее, чем ты собирался приканчивать меня.

— Мазел тов! — обрадовался Микки. — Друг мой, тебе все равно конец, но зато умрешь ты очень быстро.

Базз осторожно положил трубку, вернулся в спальню, оделся. Одри лежала все в той же позе, зарывшись головой в подушку, лица не разглядеть.

— Такой у меня не было никогда, — сказал Базз и выключил свет. Прихватил свой саквояж и отпер дверь.

Обратно он ехал не торопясь и был в долине Сан-Фернандо только в 19:30, когда совсем стемнело и в небе зажглись звезды. Свет в доме Эллиса не горел, и около дома не было ни одной машины.

Базз подошел к гаражу за домом, сбил запор и распахнул ворота. В лунном свете он разглядел под потолком фонарь с идущим вниз шнуром. Дернул за шнур, включил освещение и увидел, что ему было нужно. На низкой полке стояли две восьмилитровые канистры с бензином. Открыл их, они были почти полными. Взял их, пошел к передней двери дома и отпер ее.

Зажег верхний свет. В гостиной было белым-бело от бумаг: на стенах, на столах, на полках, и просто в грудах — уникальный в жизни Лоу и его компании шанс полета на политическую Луну. Графики и схемы, тысячи страниц вырванных признаний. Ящики фотоснимков разных людей, связи которых доказывают акт предательства. Огромная груда лжи, доказывающая одну простую истину, что поверить этой лжи куда легче, чем продираться сквозь горы всякого дерьма, чтобы просто сказать: «Это неправда».

Базз стал лить бензин на стены, на столы, на пачки бумаг и папок. Облил стенд со снимками участников Комитета защиты Сонной Лагуны. Окатил горючим графики Эдда Саттерли, а остатки расплескал по полу и дотянул бензиновую струйку до крыльца. Чиркнул спичкой, бросил ее и стал смотреть, как царство белой бумаги покраснело и разом вспыхнуло.

Огонь пошел вглубь и вверх, весь дом стал огромным полотном огня. Базз сел в машину и поехал, глядя на красные блики пожара на лобовом стекле. Переулками и объездными путями он двинулся на север, и скоро отблески пожара исчезли, но стали слышны сирены мчавшихся в обратном направлении пожарных машин. Когда их вой стих, он уже был у вершин холмов, и Лос-Анджелес сиял морем неоновых огней в зеркале заднего вида. Вот его будущее, на заднем сиденье: обрез, героин и полтораста тысяч долларов. Баззу стало не по себе, и он настроил радио на станцию, передающую народные песни. Музыка звучала мягко и печально, будто горевала по временам, когда все было проще. Но Базз слушал. И думал. О себе, о Мале, о бедняге Дэнни Апшо. Думал о тех, кому сам черт не брат, о полицейских-оборотнях, о гонителях красных. О трех рисковых людях, бесследно исчезнувших с лица земли.