Сказочное Рождество - Элен Кэнди

Но тут двери снова распахнулись и на улицу вывалились три полупьяных мужика. Один, в дорогой до неприличия куртке, не переставал что-то доказывать остальным в его компании, двое же смеялись и переглядывались друг с другом. Тот, что в куртке, закурил и продолжил объяснять им:

— Талант не прокуришь и не пропьешь! Я вам точно говорю! Взгляните на меня!

— Алкоголь отравляет мозг, сигареты тоже! Но я знаю два других недуга, с которыми нужно бороться с рождения!

— Ну и что это? — Курящий мужчина выпустил струю и задумался, теряясь в догадках. — Ну не тяни!

— Это страх и лень! Только бесстрашный и трудолюбивый овладеет высотами мастерства в своей деятельности! Лень и страх — два тормоза. Их нужно уничтожать, искоренять, избавляться...

— Ты не прав! — Курящий замахал рукой, в которой была зажата сигарета. — Не прав. Тормозить иногда надо, а то вляпаешься во что-нибудь липкое и грязное, так что долго придется отмываться! Ты не прав!

Томас решил уже уйти, как его остановил курящий мужчина:

— А вы на вечеринку? — спросил он.

Томас обернулся и растерянно посмотрел на троих спорящих.

— Ну да, — волнуясь произнес он.

— Вот видишь, — не обращая больше внимания на Томаса, продолжил мужчина с сигаретой. — Этот малый уже десять минут жмется у двери и не может войти. Он сомневается. Ты думаешь, такие, как он, дай им возможность избавиться от страха и лени, смогут достигнуть мастерства в своем деле? Нет! Птице высокого полета не нужно ни бесстрашие, ни трудолюбие. Она рождена такой. А кто не умеет летать, кому с рождения не дано летать, пускай ползают...

Томаса очень задели такие высказывания в свой адрес. Только он хотел сказать что-нибудь в свою защиту, как его вновь опередили:

— Тут ты не прав. И очень сильно не прав. Люди, которые достигают всего своим трудом, потом, слезами и кровью, получают больше удовольствия, чем те, кому все уже дано с пеленок. Несомненно, задатки, зародыш таланта должен быть, но человек, идущий собственным тернистым путем, постигает, познает истину. Он умеет ценить и время, и деньги, и мелкие радости. У него есть вера, надежда, любовь, черт возьми! Как бы это банально ни звучало, но это так!

— Кто бы говорил! Тебе-то откуда знать?

— Ну, я не вчера родился!

— Ага. Родился и рос в особняке на берегу моря. Учился в лучших школах Америки. Написал сценарии к трем фильмам, которые позже снял твой отец! Откуда тебе знать о тех, кто идет своим путем? Читал в книгах? Не шути ты так. И я против того, чтобы выскочки крутились в нашем кругу. Иначе и мы станем деградировать. Смертный никогда не станет богом!

Томас презрительно посмотрел на краснощекого, с плешивым затылком, желтыми зубами и маленькими заплывшими глазами «божка» и хотел уже уйти, как увидел в огромном окне галереи «Взгляд» хрупкую фигурку Оливии Уильямс, которая скучала у парадной лестницы, ведущей на второй этаж.

И Томасу очень захотелось сказать ей спасибо за то, что она перекрыла ему дорогу, ведущую в столь высокомерное, тщеславное, полное чванства общество.

Он постоял у входа еще немного, снова взглянул на Оливию через огромное окно и пошел к дверям. Они плавно раскрылись перед ним, и он оказался внутри галереи.

Показав приглашение, он снял куртку, отдал ее в гардероб и направился к Оливии.

Оливия чувствовала себя не в своей тарелке. Она уже была на подобных мероприятиях, но удовольствия от них не получала. Такая у нее работа.

Были, конечно, и другие вечеринки, где она встречалась с профессионалами своего дела, умными и начитанными людьми, за беседой с которыми незаметно пролетало время. Но сегодня совершенно другое общество, другие взгляды, другие правила. И хотя бы полчаса ей нужно здесь побыть.

Она оглядела зал. Ни одного знакомого, с кем бы она хотела побеседовать.

Скука, подумала Оливия. Но тут она заметила Томаса, который как раз направлялся к ней.

Губы Оливии расплылись в улыбке. Глаза заблестели, как будто ей только что открыли тайну вселенной.

Она ждала его. Оливия поняла это только сейчас. Она не отрываясь смотрела на Томаса. Казалось, время замедлило свой ход. Как будто кто-то отключил все звуки в этом зале. Оливия слышала лишь биение своего сердца.

Воспользовавшись моментом, она успела рассмотреть Томаса — его походку, взгляд, во что он одет. Она не заметила ни в кафе, ни в студии, что на нем темно-синие джинсы и серая рубашка с длинными рукавами.

Теперь понятно, как это происходит в фильмах, подумала Оливия. Медленная завораживающая музыка, нежный голос певца и серебристый серпантин. О боже! С потолка посыпались серебряные блестки. Оливия даже ахнула и вернулась в реальность. В галерее играла быстрая ритмичная музыка, вокруг все прыгали и дрыгались в непонятных движениях, кто-то на лестнице так громко смеялся, что Оливия даже обернулась. Взглянув на Томаса, она увидела, что его кто-то остановил.

Кажется, это Джо-Джи, издатель, вспомнила Оливия. Но откуда он знает Томаса?

— Эй, Томми! — окликнул его Джо-Джи, пятидесятилетний мужичок маленького роста с курчавой копной черных волос. — Я хочу тебя поздравить, мой мальчик! Потрясающий старт!

Джо-Джи схватил Томаса за руку и так сильно сжал его ладонь, что в голове начинающего писателя вспыхнул вопрос: а сможет ли он теперь держать в руке карандаш?

Распахнув шире глаза и от удивления, и от боли в фалангах пальцев, Томас старался улыбаться и выглядеть приветливым. Но пока Джо-Джи сжимал руку, Томас больше ни о чем не мог думать. Рукопожатие его отвлекало.

— Ты молодец, слышишь?!

Джо-Джи наконец-то выпустил его ладонь, и Томас быстро убрал руки за спину, чтобы тому опять не захотелось пожать руку автора книги «Лики прошлого».

— Но критика... Арнольд Каас раскритиковал меня... Вы видели эфир? — Томас не мог понять, шутит ли Джо-Джи насчет успеха или же говорит серьезно. Томасу определенно захотелось второго.

— Критика иногда и полезна. Люди, которые прочитали твою книгу и не согласны с критикой, будут звонить во все колокола, что книга прекрасна, а критик идиот, ни черта не смыслящий в искусстве. Сечешь?

— Эфир был только час назад. Откуда мне известна реакция зрителей?

— А зачем они тебе? В этом зале полно тех, кто действительно увидел в твоей книге что-то большее, чем просто буквы. — Джо-Джи повернул Томаса лицом к залу и провел по воздуху рукой. — Они, Томми, только они все решают. И они решили твою судьбу. — Джо-Джи улыбнулся, похлопал Томаса по плечу и куда-то испарился.

Томас все еще смотрел на зал, где танцуют, сидят на диванах, стоят у бара люди, которых он ненавидел десять минут назад. Теперь он испытывал к ним благодарность. И это чувство очень смущало его. Он не хотел становиться ими же. Но судьба сама помогала ему.