Пристанище ведьм - Саша Пейтон Смит

Меня рассердил ее ответ. Как же предсказуемо и раздражающе скучно, что женщины даже с магией опасаются обычных людей с ружьями и спичками.

– Насколько мало?

– В академии около сотни учениц, а мы собираем всех волшебниц из ближайших трех штатов, включая Нью-Йорк. Думаю, вы сами можете провести подсчеты.

– Да, но…

– Я не собираюсь с вами спорить. И моя задача не в том, чтобы подружиться с вами, а в том, чтобы защищать вас. А я очень ответственно подхожу к своим обязанностям. Здесь ваши дни будут посвящены учебе. В «Колдостане» три основных предмета: история магии, практическое применение и управление эмоциями. Уверена, они… На многое прольют свет. Однако мы бы попросили вас не колдовать в одиночку, без надзора опытного инструктора. Это небезопасно.

Я кивнула, хотя этот жест не мог выразить бурю, что бушевала у меня в голове. Мне отчаянно хотелось закричать или ударить кулаком по стене.

– Это учебное заведение, надежное укрытие и – да, в каком-то смысле волшебный санаторий. Мы намеренно прячемся за фасадом лечебницы для больных туберкулезом. Вас обучат всему, что вам необходимо знать, и вы вернетесь к обычной жизни. К этому моменту контроль над способностями станет для вас таким же естественным, как дыхание.

Я подумала о жизни за швейной машинкой и стертых до крови пальцах. Не особо счастливая концовка.

В то же время я вспомнила о том, с каким звуком мистер Хьюс рухнул на пол, как тонул в собственной крови. Его я не оплакивала, но вовсе не хотела снова кого-нибудь убить. Пожалуй, мне и впрямь следовало бы научиться управлять этими силами.

– Вы жили одна? – уточнила миссис Выкоцки.

– Не совсем. С остальными девушками на втором этаже ателье. Переехала к ним четыре месяца назад.

– То есть у вас нет родных?

У меня не было желания обсуждать психбольницу, и я просто ответила:

– Нет, мэм.

– Что ж, хорошо. Обычно мы отправляем семьям наших учениц небольшую стипендию, чтобы возместить те средства, которые девушки могли бы зарабатывать вне академии. Полагаю, в вашем случае этого не потребуется.

– Никто меня не хватится.

– Неважно. Теперь мы ваша семья.

Я встрепенулась, услышав эти слова. Миссис Кэрри сказала то же самое в мой первый день в ателье, но с ней все было иначе. Миссис Выкоцки смотрела на меня из-за своего черного стола с наклеенной на лицо улыбкой, которую я ничем не заслужила, и ее защита казалась отличной от защиты моей прежней наставницы.

От сухого букета, свисавшего с потолка, оторвался белый цветочек и упал мне на плечо. Я смахнула его и сделала глубокий вдох.

– Спасибо, мэм.

– Смотрите на нашу академию как на ту же школу. Шесть дней в неделю у вас будут занятия, а в воскресенье вы предоставлены сами себе. Не выходите за стены сада и не покидайте здание после темноты. Завтрак подают в семь, обед в полдень, ужин – в шесть. Соблюдайте правила, обращайтесь за советом к одноклассницам, и вы быстро у нас приживетесь, даже не сомневаюсь.

Она еще раз задумчиво меня осмотрела. Взгляд ее темных глаз пробежал по мему лицу.

– Подозреваю, скоро мы снова встретимся, мисс Хеллоуэл.

Я поднялась со стула. Директриса уже окунула перьевую ручку в чернила и начала что-то царапать на бумаге. Она больше не смотрела на меня и не попрощалась.

От потрясения я чувствовала себя чужой в своем теле. Ноги были словно ватные и как будто сами отнесли меня в мою комнату, все еще пустую, где я рухнула на кровать и уставилась в потолок.

Я ведьма. Ведьма, ведьма, ведьма.

Будь со мной Уильям, он пошутил бы, что надо навести порчу на наших шумных соседей сверху. Ему это все точно показалось бы захватывающим и веселым. Он всегда жил так, будто за углом его поджидало нечто потрясающее. Поэтому магия вряд ли его удивила бы.

Но Уильям мертв, а я совсем одна, слегка растерянная и сильно напуганная. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая короткое слово: ведьма, ведьма, ведьма. Я не знала, что лучше – если бы оно стучало громче или полностью стихло.

На прикроватной тумбочке стояла тарелка с пюре и вареной курицей. Наверное, Максин решила принести мне поесть. Это было очень мило с ее стороны, но сейчас кусок в горло не лез. Меня терзала одна мысль: что теперь делать?

В три часа ночи я внезапно проснулась, и тот же вопрос сразу всплыл у меня в голове. В темной комнате стояла тишина, не считая мерного дыхания трех незнакомых мне девушек.

Видимо, когда-то вечером, пока я спала, они вернулись в комнату.

От холода окно покрылось паутиной инея, мерцающего под серебряным светом луны.

На моей подушке лежал квадратик грубой бумаги, аккуратно сложенной вдвое. Я потянулась к нему с опаской, как к ядовитой змее. Он не вызывал у меня доверия. Развернув листок, я посмотрела на единственную строчку, набросанную небрежным почерком: «30.11.1891—15.05.1911: справедливость не восстановлена».

Мои пальцы онемели, и записка бесшумно опустилась на ковер.

Тридцатого ноября 1891 года родился мой брат. Пятнадцатого мая 1911 года его в последний раз видели живым.

От слов «справедливость не восстановлена» по спине пробежали мурашки.

– Эй? Кто здесь? – прошептала я.

Мне не ответили. Тяжелые вдохи и выдохи с соседних постелей создавали впечатление, будто дышала сама комната.

Я с трудом поднялась с кровати, хотя мне совершенно не хотелось вылезать из-под теплого одеяла. Дрожа подобно кролику в ловушке, я обошла спальню. Сначала проверила окно: оно оказалось заперто изнутри. Во дворе никого не было видно, а парк выглядел непроницаемо черным и пугающе тихим.

За спиной зашуршала ткань, и я обернулась.

Ничего. И никого. На дрожащих ногах я подошла к умывальной комнате.

Пусто.

Снова раздался шорох. Слабый, но отчетливый. Вдруг я с ужасом осознала, что он исходит от моей постели. В горле встал ком. Разбудить соседок? Что я им скажу?

Я выругалась себе под нос и собралась с духом, чтобы проверить под кроватью. И едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, но тут же попыталась успокоить растрепанные нервы.

– Проклятье, – прошипела я едва слышно.

Маленькая черная кошечка невинно царапала покрывало, свисавшее с кровати. Она еще имела наглость мяукнуть, как будто не напугала меня до смерти буквально только что.

Я схватила нахалку и завалилась вместе с ней в кровать. Она устроилась у моих ног, словно мы были лучшими подругами, а не заклятыми врагами.

В тепле под одеялом я задумалась над тем, как бы вообще поступила, если бы нашла в комнате чужака. Стала махать кулаками? Закричала? Понадеялась бы на очередные летающие ножницы?