Помолвка на десерт - Нина Харрингтон

Бретт покосился на Сиенну, когда она повернулась к нему вполоборота, задумчиво улыбнулась и рассеянно произнесла:

— Им понравится. Особенно если в меню будет несколько блюд итальянской кухни. Папа с удовольствием расскажет тебе, как именно их следует готовить. — Осознав, что Бретт может счесть это оскорблением, молодая женщина вжалась в кожаное сиденье. — Извини. Я не то хотела сказать. Если ты готовишь итальянские блюда так же, как вчерашний изумительный соус, то мои родители придут в восхищение. Знаешь, а мы вспоминали тебя за рождественским обедом. Один из моих кузенов был в Аделаиде и посетил твой ресторан. Он назвал твою готовку превосходной. Мария была очень горда.

Бретт почувствовал, как покраснела его шея, и неловко поерзал:

— Она ни разу не говорила мне об этом.

Сиенна подалась вперед, разглядывая дом. Видя смущение Бретта, она повертела на пальце серебряное кольцо:

— Не хватало еще, чтобы ты возгордился.

Бретт весело хмыкнул, отстегнул ремень безопасности и сосредоточился на Сиенне.

Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову и выпрямилась, словно собиралась на собеседование при приеме на работу, а не в родительский дом. Посмотрев на парадную дверь сквозь пелену дождя, Сиенна прикусила губу. Ее улыбка померкла, показная храбрость испарилась.

Бретт напомнил себе, что проблемы Сиенны его не касаются. Однако женщина, которая расплакалась вчера вечером, когда он испортил ее красивые туфли, сидит рядом с ним. И она словно примерзла к сиденью.

Сиенна испугана. Бретт знал, что это такое. Ей нужно помочь.

— Я не люблю критиковать женскую обувь, но не в твоем случае, — заметил он.

Сиенна несколько раз моргнула, глядя на него. Потом пристально посмотрела на свои ноги, обутые в резиновые сапоги тети — фиолетовые, с белыми и розовыми цветами чрезвычайно яркого, психоделического, оттенка. Единственная водонепроницаемая обувь в обширной коллекции Марии. У Сиенны был такой же размер ноги, как у тетушки, но совсем иные стилистические предпочтения.

— Я бы, например, выбрал потрясающие сандалии желтого цвета с маргаритками, которые обнаружил на холодильнике, и шлепал бы с мокрыми ногами, но это исключительно моя точка зрения, — как можно непринужденнее произнес Бретт и пожал плечами.

Сиенна уставилась на него проницательными карими глазами, которыми он так долго восхищался, и это полностью лишило его решимости и сил. Несколько затянувшихся секунд в салоне автомобиля была слышна лишь ритмичная латиноамериканская музыка, но вот Сиенна слабо улыбнулась:

— В моей старой спальне остались обувь и одежда. Нужно забрать кое-что.

— Совершенно верно.

Сиенна наблюдала, как Бретт надевает пиджак, берет с заднего сиденья зонт, открывает дверцу и с криком выскакивает под ливень. Она едва успела отстегнуть ремень безопасности и схватить сумку, когда Бретт распахнул дверцу с ее стороны.

Сделав глубокий вдох, Сиенна опустила ноги в самую огромную лужу, какую видела в своей жизни. Бретт обнял ее за талию и прижал к себе, надежно укрывая зонтом.

Не раздумывая и не колеблясь, Сиенна прильнула к Бретту. Они побежали к широкому крытому крыльцу у парадного входа.

Визжа и смеясь, как дети, они неслись по лужам, лавируя между мокрыми кустами, с которых ветер сдувал дождевые капли на их ноги. Оказавшись на каменном крыльце, Сиенна сразу принялась стряхивать воду с волос.

— Ну вот, — пошутил Бретт, — твои сапоги все-таки имели успех!

Бретт по-прежнему прижимался к Сиенне разгоряченным телом и, похоже, не торопился отстраняться. Она повернулась в его объятиях и посмотрела ему в лицо. Он крепче прижал женщину к себе, а она уперлась ладонями в его грудь.

Смотреть на Бретта при дневном свете было все равно, что любоваться потрясающе красивым ландшафтом. Тонкий шрамик на густой светлой левой брови; чуть сдвинутая в сторону переносица, говорящая о том, что он ломал ее, по меньшей мере однажды; голубые глаза, переливающиеся всевозможными оттенками цветов, начиная с белого и заканчивая кобальтовым. Бретт смотрел на нее решительно и внимательно, однако Сиенна заметила уязвимость в его взгляде, которая рассказала ей больше, чем сам Бретт Камерон.

Играть с огнем опасно. А взгляд Бретта способен воспламенить.

Сиенна чуть сильнее надавила ладонями на его грудь, потом отпрянула от него. Она с отвращением вспомнила прозвище, данное Карлой, — Магнит Для Поваров. Сколько раз, будучи шестнадцатилетней девушкой, она мечтала оказаться в объятиях Бретта Камерона! И вот он обнимает ее, а их тела отделяют друг от друга только несколько слоев одежды. Итак, все возвращается на круги своя. Прошло двенадцать лет, а Сиенна нисколько не поумнела.

Бретту невдомек, что любимый некогда дом, в котором выросла Сиенна, стал для нее подобием тюрьмы. Старая спальня превратилась во вместилище кошмаров, где она провела череду серых и унылых дней, страдая от отчаяния после того, как рассталась с Анджело. Он лишил Сиенну надежд, мечтаний и уверенности. Если бы Мария не настояла на своем, Сиенна по-прежнему жила бы в родительском доме.

— Ты помнишь, где подвал? — наконец спросила она.

Бретт фыркнул в ответ:

— Думаешь, я забыл эту лестницу? — Он встал рядом, когда она повернула ключ в замочной скважине. — Твой отец частенько гонял меня по ней вверх-вниз. Я помню каждое мгновение, проведенное в этом доме. Здесь прошли лучшие дни моей жизни.

— Скажи, кто это? — поинтересовался Бретт, держа очень потрепанную черно-белую фотографию красивого темноволосого мужчины в накрахмаленном белом переднике, со скрещенными на груди руками. — Что-то не припоминаю.

— Двоюродный дедушка Луис, один из основателей ресторанного бизнеса Росси. Он приехал из Тосканы и открыл в этой части Лондона самое первое кафе-мороженое.

— Красивые усы. Что это было за мороженое?

— Он ужасно гордился своими усами и вощил их каждый день. — Заговорщически оглядевшись, Сиенна наклонилась и прошептала Бретту на ухо: — Его усы были вкуснее мороженого. Думаю, и воск, и мороженое готовились по одному рецепту. Только не проговорись.

— Я — могила. — Он улыбнулся, ощущая, как Сиенна прижимается к нему бедрами, туловищем и плечом, но не стал уворачиваться на узкой деревянной лестнице, ведущей в подвал. — Старый добрый двоюродный дедушка Луис будет отлично смотреться в портретной галерее Росси. Превосходная идея.

Сиенна прикусила губу, чтобы скрыть удовольствие:

— В ресторанах Росси всегда вывешивали на стенах семейные фотографии. Может, теперь это выглядит немного кичливо, но папа считает ресторан продолжением столовой в собственном доме, а это значит, что тебя должна окружать семья. Знаешь, у Фрэнки в магазине намного больше коробок с фотографиями.