Платформа - Роджер Леви

– Я не знаю, что делать.

Изменился его голос или просто охрип от необходимости кричать? Рейзер попыталась что-нибудь сказать, но ей не хватило дыхания, а Алеф поднял лицо к утопающим небесам и выкрикнул:

– Некому мне помочь!

– Ты позволишь мне помочь тебе? – А потом взбунтовавшееся море врезалось в нее.

Долгое время вода была повсюду. Это казалось полным хаосом, но рука Алефа всегда поднималась за мгновение до того, как очередная волна вламывалась в клетку и захлестывала их. Рейзер обняла его за плечи, чтобы им обоим было удобнее стоять, и он не стал сопротивляться.

– Пожалуйста, помоги мне, – прорыдал Алеф.

– Да, Алеф. Да.

Рокот находился где-то наверху, в грозовых небесах. Рейзер не знала, где сейчас Таллен. Алеф был где-то под ними, в своем сарке, и одновременно вокруг них, в Песни.

На ее монитории разворачивалась «ПослеЖизнь». Возможно, все эти Жизни и оказались выдумкой, но они были полны правды об историях других людей. И какая разница, что эта правда оказалась хаотично перемешана? Мы все ведем хаотичные жизни, подумала Рейзер. Важны только связи между нами.

Она уже приступила к написанию Жизни Алефа. Как поразительно, что этот человек создал такое явление, как «ПослеЖизнь»; что этот одинокий человек полностью изменил Систему.

И еще Алеф превратил Рейзер в ту, кем она была. Он подверг ее жизнь риску, но она выжила. Алеф сделал ее рассказывательницей историй, и в благодарность она расскажет историю Алефа. Однажды о его существовании станет известно всем, и к тому времени история должна быть готова.

Но как ее рассказать? Не так, как Алеф рассказывал ее Рейзер, со всеми убийствами, и предательствами, и ужасными истинами. Чистые факты покажут его чудовищем, а необыкновенное мышление Алефа передать невозможно.

Рейзер могла сделать из этого ПравдивыйРассказ, поведать все со своей точки зрения, но Алеф заслуживал большего, и Система тоже.

По ее монитории проплывали Жизни. Песнь исполняла себя для Рейзер. Открывались «Правдивые Рассказы», «ЗвездныеСердца», «РазговорПоДушам» и прочие ПараСайты. Рейзер поражалась творению Алефа. Из каждых четырех разговоров один происходил на платформе «ПослеЖизни». Из каждых трех минут, проведенных в Песни, две были связаны с «ПослеЖизнью». Как мог Алеф, такой необычный с рождения, так раненный жизнью, настолько глубоко понимать механизм Системы и нужды человечества?

И его творение. Со временем – возможно, по прошествии столетий – «ПослеЖизни» не нужно будет быть настолько всеохватной или настолько защищенной. Система сможет сделать то, что, похоже, уже сделала неназываемая планета – принять правду. Но до этого времени нужна будет история. Алеф заслужил свое место, а «ПослеЖизнь» нуждается в защите. Если правда всплывет сейчас, Система этого не переживет.

Нет. Пока еще нельзя раскрывать, что Лиацею Кальфи принесли в жертву, что «ПослеЖизнь» началась с убийства. Об этом нужно рассказывать как о несчастном случае.

Нельзя, чтобы люди думали, будто «ПослеЖизнь» – это циничная выдумка, а все, кто в нее верил, – глупцы. Возможно, для этого еще настанет время, но не сейчас.

Значит, она напишет для Алефа две Жизни. Истинная – Алеф не мог рассказать ее иначе – будет укрыта в базе данных «ПослеЖизни». Что до другой, которой Рейзер уже занялась, – дописав эту Жизнь, она откроет к ней доступ. Алеф останется в гиперсомнии и продолжит защищать свое творение.

Поиски будут продолжаться. Возможно, однажды Алеф даже разработает настоящий нейрид, и «ПослеЖизнь» воплотится в реальность. А если это случится, может настать и время, когда можно будет раскрыть подлинную Жизнь Алефа, и он останется в памяти – как неидеальный, но все же человек.

Таллен

Таллен стоял с Беатой и Лоудом на подъемном кране высоко над палубой. Они наблюдали, как из тумана и брызгов проступает сеть с размытой, похожей на эмбрион человеческой фигуркой. Стремилась она высвободиться или боялась исчезновения надежной сети? Таллен неожиданно вспомнил собственный прилет. Казалось, что это было так давно. Он изменился так сильно.

– Теперь нам придется спуститься, – сказала Беата. – Нам нужно быть там, чтобы принять его.

– Вы начнете все сначала. Так ведь? – спросил Таллен. – Вы будете пересозданы им и для него.

Челомехи уже начинали терять форму в его глазах. Неожиданно он засомневался, кто есть кто.

Один из них сказал:

– Как были пересозданы для вас. Такова наша программа. Вы – только съемное устройство.

Была ли это Беата? Таллен чувствовал приближение потери.

Извивающаяся сеть коснулась палубы рядом с опускающимся краном.

– Мы будем скучать по вам, Таллен, – сказал второй челомех, и на мгновение в нем проглянуло лицо Лоуда.

И его близнец добавил с последним кратким отголоском эмоций:

– Но мы не будем вас помнить.

Рейзер

Рокот качнулся и взлетел. Рейзер видела платформу на монитории. Несколько мгновений назад, когда их поднимала транспортная клеть, та казалась огромной и почти живой, содрогающейся и стонущей, но теперь она выглядела не более чем крохотной и хрупкой поделкой. Было что-то отважное и безнадежное в ее присутствии посреди этой вечной бури.

Все это произошло как будто во сне. Там, внизу, ни в чем не было смысла.

Она подумала: «Таллен?» Но ответа, разумеется, не было. Она упустила свой шанс.

– Не мое, конечно, дело, но почему вас двое? – спросил пилот рокота.

– Я плавала, чересчур увлеклась, и меня вынесло сюда, – ответила Рейзер.

– Да? – сказал пилот. – Ладно, как я уже сказал, это дело не мое. А ты, с ней, я же тебя помню? У тебя ведь железки в черепе?

– Возможно, – сказал Таллен.

– Что ж, я только-только ремни от твоей блевотины отмыл. Повторять не надо.

После этого все они замолчали. Рейзер долго смотрела в пол, на мониторию с видом на море. В основном там были муть и дождь, да периодический промельк плоской серости, но один раз, внезапно, пробилось солнце, и стало видно море, яркое и ясное.

Снова послышался голос пилота:

– Эй, сзади. Вам, наверное, захочется глянуть вниз, только скорее. Никогда такого идеального вида не встречал.

Рейзер ахнула. Море было шевелящейся мозаикой металлического и грязно-белого цветов, испещренной точками абсолютной черноты, исчезавшими так же быстро, как и появлялись, – сарками, поняла она, которые всплывали и погружались под ненадолго выглянувшим солнцем и в чьих движениях чувствовались не печаль и одиночество, а радость и восторг. В пронзительном, блистающем свете они виделись Рейзер жизнями, неосознанно и невольно работавшими вместе.

Море волновалось; сарки подпрыгивали и ныряли. Рейзер была поражена зрелищем. Огромное множество сарков, и каждый хоть немного, но влияет на все остальные и изменяет всеобщее целое, словно сливающиеся воедино голоса в церковном хоре из детства Алефа, словно все, кто общается в Песни.