Камера - Джон Гришэм

– Еще два момента, Сэм. Лукасу Манну нужнознать имена свидетелей. Ты вправе назвать двоих, если дело, конечно, дойдет идо этого.

– Донни отказался. Тебе я сам не позволю.Просто не знаю, кого выбрать.

– Хорошо. Могу назвать человек тридцать,которые выпрашивали разрешения взять у тебя интервью. Крупнейшие газеты страныс удовольствием прислали бы сюда своих представителей.

– Нет.

– Согласен. Помнишь, в последнем нашемразговоре я упоминал о писателе, Уэндалле Шермане? Том, что…

– Помню. За пятьдесят тысяч долларов.

– Теперь он называет новую сумму – сто тысяч.Денежки выложит его издательство. Шерман хочет записать на пленку беседу стобой, посмотреть в окошко газовой камеры, покопаться в архивах и подготовитьсолидную книгу.

– Нет.

– Почему?

– Тратить оставшиеся три дня на пустуюболтовню? Чтобы потом какой-то чужак шатался по округу Форд и задавал всембессмысленные вопросы? К тому же сейчас я не испытываю особо острой нужды всотне тысяч долларов.

– Отлично. Ты говорил про одежду…

– Да. О ней позаботится Донни.

– Пойдем дальше. Вплоть до последнего часатебе разрешено находиться в обществе двух человек. Существует специальнаяформа, где необходимо указать их имена.

– Имеются в виду юрист и священник, если неошибаюсь?

– Ты прав.

– Впиши в форму себя и Ральфа Гриффина.

– Кто такой Ральф Гриффин?

– Наш новый капеллан. Говорит, он убежденныйпротивник смертной казни, поверишь? Его предшественник считал, что все мыдолжны гореть в геенне огненной, во имя Отца и Сына и Святаго Духа,естественно.

Адам протянул Сэму заполненный бланк:

– Распишись вот здесь. Кэйхолл вывел четкуюподпись.

– Помимо всего прочего, тебе положено односупружеское свидание.

В “гостиной” зазвучал хриплый смех:

– Не издевайся над стариком, малыш!

– И не думаю. Лукас Манн настоял, чтобы яобязательно напомнил тебе об этом.

– О`кей. Ты исполнил свой долг.

– Есть еще одна бумажка. Как ты распорядишьсяличным имуществом?

– То есть своими пожитками?

– Примерно так.

– Господи, как же это отвратительно, Адам.Зачем?

– Я юрист, Сэм. Нам платят за проработкумельчайших деталей.

– Скажи, тебе нужны мои вещи?

На мгновение Адам задумался. Обижать деда нехотелось, однако в то же время он и представить себе не мог, что будет делать сзаношенным до дыр нижним бельем, десятком истрепавшихся книг, старенькимчерно-белым телевизором и резиновыми тапочками.

– Я бы их забрал.

– Не стесняйся. Хоть сейчас. Забери и сожги.

– Распишись.

Выполнив требование, Сэм поднялся и стал вновьрасхаживать по комнате.

– Было бы неплохо, если бы ты все жепознакомился с Донни.

– Когда скажешь. – Адам сложил документы вкейс, ставший заметно тяжелее от добросовестным образом проработанных мельчайшихдеталей. – Жди меня завтра утром.

– Не забудь прихватить хорошую новость, малыш.

Полковник Наджент двигался вдоль обочиныавтострады во главе десятка вооруженных легкими карабинами тюремных охранников.Он насчитал в общей сложности двадцать шесть куклуксклановцев, десятоккоричневорубашечников и полтора десятка скинхедов. У сидевших под широкимзонтом двух католических монашек полковник вежливо поинтересовался, что их сюдапривело. Брызгая на черные одеяния минеральной водой из пластиковой бутылки, обепояснили, что пришли молить у Бога прощения для еще одной заблудшей души. Затемони спросили:

– А вы кто такой?

– Инспектор блока особого режима. Хочуубедиться, что на прилегающей территории отсутствует угроза безопасностиобъекта.

– Мы ничем вам не угрожаем, инспектор. Будьтедобры, уходите, пожалуйста.

Из-за того ли, что стоял воскресный день, аможет быть, из-за накрапывающего дождя, но свой утренний кофе Адам пил всостоянии полной безмятежности. Небо только начинало светлеть, и тихий шелестдождевых капель, падавших на каменные плиты внутреннего дворика, действовал нанего умиротворяюще. По лежавшей чуть ниже особняка Риверсайд-драйв проносилисьредкие машины. Не слышно было над рекой низких гудков буксиров. Все вокругдышало тишиной и спокойствием.

В этот первый из трех остававшихся до 8августа дней никаких особых дел у Адама не было. Сначала он хотел ненадолгозаглянуть в офис, чтобы закончить текст последней петиции, которая, конечно же,тоже ничего не даст, а затем собирался заехать в Парчман, к Сэму.

Вряд ли какой-либо из судов объявит решение ввоскресенье. Пятница и суббота прошли впустую. Скорее всего ситуация неизменится и сегодня. Новостей можно ждать только завтра, в понедельник.

В понедельник начнется безумие. А вторник,последний день, который Сэм проведет в этом мире, превратится в настоящийкошмар.

Но воскресное утро выдалось на редкость тихим.Адам проспал почти семь часов, что за прошедшие три недели могло считатьсярекордом. Голова его была ясной, пульс – ровным, не беспокоил даже желудок.

Адам раскрыл газету, просмотрел заголовки.Где-то на третьей полосе помещались две заметки о готовящейся экзекуции, ночитать их он не захотел. Когда взошло солнце, дождь прекратился, и около часаАдам просидел в мокром кресле-качалке, листая журналы по архитектуре. Вскореэто занятие ему наскучило. Душа требовала действий.