Камера - Джон Гришэм

Ранним субботним утром метрах в двадцати отюжного входа в капитолий, отгоняя сон табачным дымом и глотками дешевого,купленного в автомате кофе, прохаживались двое репортеров. Один был невысокимкрепышом, второй же походил на баскетболиста. По слухам, губернатору предстоялсегодня трудный день.

В половине восьмого у подножия гранитнойлестницы остановился черный “линкольн”. Выскочивший из машины телохранительпредупредительно раскрыл заднюю дверцу. Через минуту вместе со своим напарникомон, сопровождая Макаллистера, уже поднимался по широким ступеням. За спинамимужчин грациозно вышагивала Мона Старк.

– Скажите, губернатор, вы намереныприсутствовать при казни мистера Кэйхолла? – бросился навстречу процессиикрепыш.

Макаллистер с улыбкой поднял руки: рад быпоговорить, но, знаете ли, дела мешают. В то же мгновение взгляд его упал нафотоаппарат, что свешивался с плеча баскетболиста.

– Я пока не принял решения, – отчетливопроговорил его честь, замедляя шаг.

– Будет ли в понедельник давать показания РутКрамер? Еще секунда – и камера была готова к действию.

– Трудно знать заранее, парни. – Макаллистершироко улыбнулся в объектив. – Извините, сейчас у меня просто нет времени.

Переступив порог здания, губернатор направилсяк персональному лифту, поднялся на второй этаж. Оба оставшихся в вестибюлетелохранителя тут же вытащили из внутренних карманов пиджаков по газете.

В приемной шефа поджидал Ларримур. Сподобающей сдержанностью он лаконично объяснил Макаллистеру и Моне Старк, чтопозиция защиты мистера Кэйхолла за прошедшие сутки ничуть не изменилась.Последние ходатайства свидетельствуют, пожалуй, об отчаянии его адвоката. Суд скореевсего ответит на них отказом. По мнению доктора Морриса Хэнри из аппаратагенерального прокурора, вероятность того, что казнь состоится, составляетвосемьдесят процентов.

– А как с назначенным на понедельникслушанием? Юристы Сэма здесь еще не объявлялись?

– Нет. Я просил Гарнера Гудмэна подойтисегодня к девяти. Кажется, он хотел обсудить ситуацию. На всякий случай я будуза стеной, в соседнем кабинете.

Извинившись, Ларримур вышел. Мисс Старкприступила к ежедневному ритуалу сортировки прессы. Из девяти просмотренных еюгазет восемь на первой полосе публиковали заметки о Сэме Кэйхолле. Предстоящееслушание по-прежнему оставалось в центре внимания. Три газеты под кричащимизаголовками поместили фотоснимки расхаживавших у ворот Парчмана куклуксклановцев.

Макаллистер снял пиджак, засучил рукаварубашки и принялся листать газеты.

– Мне нужны цифры, – язвительно напомнил онМоне.

Та ушла, чтобы менее чем через минутувернуться с длинной компьютерной распечаткой. Судя по всему, новостигубернатора ждали плохие.

– Слушаю, – с раздражением сказал Макаллистер.

– Звонки прекратились около девяти вечера,последний поступил в девять ноль семь. Из четырехсот восьмидесяти шестипозвонивших по меньшей мере девяносто процентов высказали резко негативноеотношение к казни.

– Девяносто процентов? – недоверчиво повторилгубернатор.

Первоначальный шок у него уже прошел. Кполудню предыдущего дня операторы горячей линии жаловались на поразительновысокую активность абонентов. Часом позже Мона Старк поинтересоваласьстатистикой, и до самого вечера оба, она и Макаллистер, оценивалискладывавшееся положение, обдумывали следующий шаг. Спал в эту ночь губернаторплохо.

– Кто все эти люди? – спросил он, глядя вокно.

– Ваши избиратели, сэр. Звонки поступают богзнает откуда, но номера и имена абонентов подлинные.

– Каков наш предыдущий рекорд?

– Не помню. Что-то около сотни звонков – в тотдень, когда члены законодательного собрания вздумали повысить себе оклады.Такого обвала еще не было.

– Девяносто процентов… – пробормоталМакаллистер.

– Это еще не все. Звонили и по другимтелефонам. Раз десять снимала вчера трубку даже моя секретарша.

– И всякий раз речь шла о Сэме?

– Да. Каждый считал своим долгом возмутитьсяпредстоящей казнью. Я говорила с некоторыми из наших людей, их телефоны тожеразрывались от звонков. Ночью мне позвонил Роксбург, сказал, что его сотрудникиустали выслушивать протесты защитников Кэйхолла.

– Тем лучше. Пусть попотеет.

– Может, стоит прикрыть горячую линию?

– Сколько операторов дежурят в субботу ивоскресенье?

– Всего один.

– Убирать его нельзя. Посмотрим, что получитсяк понедельнику. – Макаллистер передвинулся к другому окну, ослабил узелгалстука. – Когда начнется опрос населения?

– Сегодня, в три пополудни.

– Мне будут необходимы самые точные данные.

– Они тоже могут оказаться обескураживающими.

– Девяносто процентов. – Губернатор покачалголовой.

– Более девяноста, – поправила его Мона.

* * *

Аналитики сидели в комнате, на полу которойвалялось около дюжины пустых жестянок из-под пива. Двое студентов принесли кипусвежих газет и направились к столу с кофеваркой и подносом горячих пончиков.Стоя у стены, Гарнер Гудмэн изучал, глядя в новенький бинокль, окнанаходившегося на расстоянии трех кварталов капитолия. Накануне вечером он отскуки бродил по улицам в поисках книжного магазина и в витрине какой-то лавкизаметил небольшой, но достаточно мощный бинокль. Сейчас ему хотелосьрассмотреть сквозь просветы жалюзи мечущегося в недоумении по кабинету губернатора:дьявольщина, с чего вдруг столько звонков?

Поглотив несметное количество пончиков ипролистав газеты, аналитики завязали жаркий спор об особенностях практикиуголовного законодательства в штате Миссисипи. Длилась их дискуссия недолго: сприходом третьего члена команды, зеленого первокурсника, Гудмэн дал командуприниматься за работу.

Очень скоро стало ясно, что по сравнению спредыдущим днем эффективность горячей линии заметно снизилась. Дозвониться доединственного, по-видимому, оператора было почти невозможно. Тогда аналитикистали набирать номера телефонов, установленных в личной резиденции Макаллистераи в его региональных офисах, обеспечивавших бесперебойную связь губернатора снародом.

И народ спешил поделиться соображениями сосвоим избранником.