Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

У дома были покосившиеся стены, и, чтобы в него попасть, нужно было подняться по крутой лестнице. Окна амбара были очень маленькими, но государственная «защита» запрещала большие окна над крышей, поэтому место выглядело довольно мрачным в светлый день. Кроме того, крыша в нескольких местах протекала. По этой причине полиция так и не реквизировала здание.

Но мы жили в этом «нежилом» здании, принадлежавшем нашему недоброжелателю — министерству юстиции Нижней Саксонии, — по-домашнему и в комфорте. Боюсь, Майснер получал, должно быть, много нареканий на своих субарендаторов. Если это так, то он не показывал виду. Он всегда был добрым человеком. Впервые за долгие годы у меня был настоящий кабинет, в котором я писал книгу под немецким заглавием Mehr Geld, mehr Kapital, mehr Arbeit. В Германии она вышла тиражом в 16 тысяч экземпляров и была переиздана под названием «Золото для Европы» на английском, французском, итальянском и испанском языках.

Рядом с моим кабинетом — где также была моя спальня — находились гостиная, где спала жена, и комната для двух дочерей, которые посещали начальную школу в Блеккеде. Мы снова были настоящей семьей. Я смог выплатить некоторые долги, набранные в последние годы, и смотрел в будущее с чуть ббльшим оптимизмом.

Как раз в этом доме в Блеккеде я впервые принял делегацию из Индонезии во главе с министром экономики этой восточной страны, который поинтересовался, не желаю ли я съездить в Индонезию.

Время для поездки за рубеж еще не настало — мы еще не обдумали этот вопрос достаточно основательно. Хотя я не собирался работать за границей неопределенно долго, все-таки мне очень хотелось поделиться с другими странами своим опытом. Поэтому я сказал делегации, что готов в оговоренный срок безвозмездно обеспечивать индонезийское правительство экспертным заключением по экономическим и финансовым вопросам, если это правительство возьмет на себя расходы на поездку и проживание.

Незадолго до отъезда я поскользнулся и сломал руку. Врачебный осмотр показал перелом плечевой кости чуть ниже сустава, а также повреждение сфероида. Семь недель мне пришлось ходить с наложенной шиной.

— Теперь вам нужны массаж, прогревание и теплые ванны, — сказал мне врач.

Я ни разу не воспользовался массажем, прогреванием или теплой ванной. Но в день выписки мы с женой сели в свой «фольксваген» и поехали через всю Германию в Меран. Здесь мы отдыхали четыре недели. Затем отправились в Рим. В итальянской столице мы поставили машину в гараж, поехали на аэродром и сели на самолет компании KLM, отправлявшийся в Каир. Египет стал нашим первым местом посадки во время перелета на Дальний Восток.

В полете из Рима я стал перебирать свои прежние связи с Востоком. Прошло ровно двенадцать лет с тех пор, как я покинул Европу. За несколько месяцев до начала Второй мировой войны я находился на борту морского лайнера, направлявшегося в британскую Индию.

Ночь мы проспали в самолете. Ранним утром на следующий день крылатая машина плавно спланировала на каирский аэродром. Жена указала в окно на группу людей, собравшихся на аэродроме и явно ожидавших прибытия нашего самолета.

— Видно, — сказала она, — на борту у нас ВИП-персоны.

Когда мы спускались по ступенькам трапа, несколько египтян вышли к нам навстречу. Один из них подошел, поклонился и сообщил, что находится здесь, чтобы приветствовать нас от имени египетского правительства.

— Мое правительство, доктор Шахт, просит, чтобы во время остановки в Каире вы считали себя гостем нашей страны. Мы позаботились зарезервировать для вас апартаменты в отеле «Семирамис». Наши министры экономики и финансов будут рады встретиться с вами.

Я никогда не считал себя ВИП-персоной и не скрывал удивления в связи со столь замечательным приглашением. В Стране пирамид мы пробыли неделю. Военный переворот, свергнувший монархический режим короля Фарука, еще не произошел. Фарук в это время совершал одну из своих многочисленных зарубежных поездок.

После мучительных лет, которые мы пережили в Германии, эти семь дней напоминали сказку из «Тысячи и одной ночи». Нас взволновало столь трогательное гостеприимство. Нам показали все достопримечательности города, возили на экскурсии за город в сопровождении лучших экскурсоводов. Я обсуждал с представителями министерств экономики и финансов экономические вопросы. Мы завели много личных знакомств.

Мы не могли оторвать глаз от сокровищ Тутанхамона, экспонировавшихся в музее в великолепной и весьма впечатляющей манере.

Индонезийский министр доктор Сумитро Джоджохадику-сумо прилетел с нами из Рима, но сразу же продолжил полет в Индонезию, чтобы сделать приготовления перед нашим прибытием. В последующие месяцы доктор Сумитро проявил себя высокообразованным, культурным, знающим и активным государственным деятелем. Он весьма сердечно опекал нас во время всего пребывания в Индонезии и оказывал мне бесценные услуги в подготовке моего доклада по финансовому и экономическому положению страны.

Наш визит в Индонезию заслуживает отдельной главы, поэтому я расскажу заранее о нашем возвращении домой. На обратном пути мы пробыли три недели в Индии. Здесь я чувствовал себя в более знакомой обстановке и вспомнил много эпизодов из своих предвоенных поездок. Мне доставило особое удовлетворение показать жене места, которые тогда очаровали меня: знаменитую индийскую смоковницу в Ботаническом саду в Калькутте, места для ритуального сожжения покойников в Бенаресе, крепости моголов в Фатехпур-Сикри и Дели и, в не меньшей степени, Тадж-Махал в Агре. Благодаря гостеприимству господина Бирла мы смогли совершить полет в Дарджилинг у подножия Гималаев, где при чудной погоде любовались замечательными видами гор Эверест и Канчанджанга, бродили среди тибетских храмов и смотрели на людей. Дарджилинг является пунктом въезда в Индию тибетских жителей, которые приезжают сюда для торговли из Гималаев.

Из Дели мы вылетели в Кашмирскую долину, где находились несколько дней и любовались всем тем, что очаровало меня двенадцать лет назад. Останавливались у премьер-министра господина Абдуллы, а также у моего старого друга Мехты, который занимался в Сринагаре крупным фотографическим бизнесом. Снова и снова мы удивлялись встречам с немцами даже в этих крайне удаленных местах.

Но мы путешествовали не только ради удовольствия. Из Гулмарга, где мы лицезрели чудный вид гигантской горы Нанга-Парбат во всем ее лучезарном великолепии, мы вернулись в Дели, где я обсудил экономические и финансовые вопросы с рядом министров. Наиболее памятным стал мой визит с женой к Неру и его очаровательной дочери. Неру оправдал впечатление, которое у меня сложилось о нем из рассказов других людей. Это был весьма гуманный, чрезвычайно просвещенный и мудрый человек. Его правая рука в политике, господин Ваджпаи, объяснил международную позицию Индии очень откровенно и четко. Она не примыкает ни к материалистическому мировоззрению Запада, ни к русскому коммунизму. Я с глубоким удовлетворением слушал, как этот опытный зарубежный политик высказывал свои взгляды на необходимость объединения двух разделенных частей Германии и в то же время подчеркивал убежденность индийцев в выдающихся моральных качествах немцев. После многих яростных обвинений, которые из-за преступной диктатуры обрушивались в прошлые годы на немецкий народ, этот знак человеколюбия в отношении нашей нации выглядел подлинным благословением.