СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

«Великий магистр» ордена СС, во всяком случае, уж точно верил в его всемогущество. Настал час, решил Гиммлер, очистить нацистскую Германию от измены и сомнений, от всех сатанинских сил, которые в его искаженном сознании мешали Германии одержать окончательную победу. В августе 1944 года Гиммлер в экстазе провозгласил: «Сейчас мы ведем святую народную войну».

Гиммлер мобилизовал для ведения войны все средства, стараясь копировать советскую систему. Он даже публично признал, что в долгу у своих большевистских наставников, и рекомендовал генералам изучить доклад СД «Советские меры по успешной обороне Ленинграда» в качестве образца, как нужно немцам сражаться в обороне. Он твердил офицерам гренадерской дивизии: «Я даю вам власть хватать каждого, кто покажет врагу спину. Вяжите их, если нужно, и бросайте в фургон. Пусть этим займутся лучшие, самые энергичные и жесткие офицеры. Они быстро управятся с этим сбродом. Дезертиров ставить к стенке!»

Гиммлер упорно держался своей стратегии «до последнего бойца, до последнего патрона», и в этом сказывалась его застарелая ненависть к профессиональным военным. Сразу после мятежа 20 июля Гитлер поручил ему сформировать 15 новых дивизий, в чем Гиммлер усмотрел уникальный шанс создать новый вермахт – национал-социалистическую народную армию. Для этих новых частей собирали людей с фабрик и даже из числа старших школьников, и он намеренно организовал их на неармейской основе. Молодых ревностных нацистов, получивших лишь поверхностную военную подготовку, ставили командирами частей. Гиммлер усилил ведущую роль нацистской офицерской верхушки (его версия политкомиссаров). Даже названия соединений в гиммлеровской «революционной армии» должны были показать, что это нечто совсем иное. У него были, например, народная гренадерская дивизия и народный артиллерийский корпус.

Газета «Фёлькише беобахтер» писала по этому поводу: «Брак между партией и вооруженными силами наконец стал реальностью». Гиммлер был преисполнен решимости защитить свою народную армию от проникновения в ее ряды профессиональных офицеров. Ни одного народного офицера нельзя было перевести в другую часть, и все эти новые формирования должны были неизменно находиться в подчинении у главнокомандующего резервной армией, то есть рейхсфюрера. «Эту войну может выиграть только национал-социалистическая народная армия», – заявил он.

В оставшуюся часть резервной армии Гиммлер внедрил сеть шпионов и осведомителей – следить за настроениями и докладывать о малейших отклонениях от принципа «сражаться до последнего». 3 августа 1944 года, выступая перед гауляйтерами в Познани, он сказал: «Среди офицерства есть форменные свиньи, в разных частях в большей или меньшей пропорции – 5, 10 и, может быть, 15 процентов. Таких следует выявлять, и если они идут против нас, то рано или поздно их всех постигнет заслуженная кара». Окружным командующим СС было поручено периодически посылать донесения о степени надежности офицеров вермахта на местах. Такие сведения поступали в РСХА регулярно.

Обергруппенфюрер Гутенбергер из Западного округа: «Полковник Фейнд – халатное отношение к своим обязанностям, следует уволить. Подполковник Бюрман – боязнь ответственности и нежелание принимать решения. Увольнение необходимо. Полковник Келер – политически аморфен, неспособен принимать решения, подлежит увольнению».

Обергруппенфюрер Гофман из Юго-Западного округа: «Подполковник Граф политически ненадежен, необходимо уволить. Подполковник фон Горнштейн подлежит увольнению, говорят, что у него бабка – еврейка».

Всевидящее око РСХА проникало повсюду. Информаторы из сержантского состава и из общих СС строчили доносы, описывая «отсутствие планирования в высших воинских эшелонах… простаивание без дела самых ценных отрядов и резервов… катастрофическую безответственность в верхах армии». 14 ноября 1944 года начальник местного отделения СД Мангейм докладывал по инстанции в Страсбург: «Касательно положения в 205-м танковом батальоне – командир Хиршбергер, 29 лет, не соответствует занимаемой должности. Прилагаемая информация поступила от младших офицеров батальона». Информатор в этой части не упускал ничего. Относительно должности «партийного руководителя» он писал: «Даже сейчас у таких офицеров нет свободы действий. А у многих просто недостает твердости. Офицеры, сержанты, даже рядовые ломают голову над ситуацией. Многие думают, что нам следовало бы просто взять пример с большевистской армии». О командирах: «Проводят время в столовой в пустой болтовне. После пребывания во Франции они думают только о выпивке и женщинах. Многие не имеют никакого политического образования». Наконец, об отношении офицеров к нацистам: «У этой офицерской клики главным критерием для производства сержантов в офицеры остается социальное происхождение. По-прежнему принимаются меры, чтобы люди стойких нацистских убеждений не попадали в эту среду».

Информаторы докладывали и о том, соответствуют ли приговоры трибуналов в отношении тех, кто «саботировал военные усилия», жестким стандартам Гиммлера. Эти рапорты поступали в Третье управление РСХА. Но когда РСХА затребовало протоколы судебных заседаний, вызывавшие сомнение, представители армии заартачились. Поэтому 17 октября 1944 года Кальтенбруннер обратился к Гиммлеру с предложением ввести такой порядок, чтобы «отныне протоколы и приговоры всех военных судов направлялись по запросу в РСХА, а также чтобы на судебных заседаниях присутствовали сотрудники СД». Но такое вмешательство в прерогативы вермахта даже Гиммлеру показалось чрезмерным, тем более что против него выступал и Кейтель из ОКБ, обычно известный своей сговорчивостью. На полях докладной записки Кальтенбруннера Гиммлер черкнул: «Это неразумно».

Гиммлер считал, что время работает на него. Фюрер, словно утопающий за соломинку, цеплялся за надежду что драчливость СС спасет его от катастрофы, а Гиммлер один способен добиться того, чего не удалось всем генералам вермахта. Империя Гитлера угрожающе сокращалась в размерах: в летнем наступлении Красная армия дошла до Вислы и Восточной Пруссии, в сентябре войска Англии и Америки появились на западной границе Германии. Так что Гитлер теперь уповал на магию и на террор СС.

И поначалу Гиммлер добился того, чего ждал от него фюрер. В сентябре – октябре, с присущим его организаторским даром, он смог мобилизовать полмиллиона новобранцев и бросил их на фронт – зеленых, почти не обученных. Он также выделил шесть бригад из резервной армии, ранее предназначенных для внутренней безопасности. Он вынашивал невообразимые планы защиты каждого немецкого дома. Он даже выработал схему нацистской партизанской войны. 10 сентября Гиммлер велел расклеить по всей стране плакаты: «Каждый дезертир получит то, что заслужил. Кроме того, его подлость повлечет самые суровые последствия для его семьи». И тут же скоротечные суды принялись наполнять зловещее предсказание рейхсфюрера кровавым содержанием. Чем отчаяннее шли бои на Востоке и на Западе, тем яростнее крутилась мясорубка эсэсовских зондеркоманд и тем чаще можно было видеть повешенных на деревьях по приговору трибуналов с плакатами на груди: «Я – дезертир» или «Я повешен за то, что самовольно оставил свою часть».

Когда Гитлер усматривал новую катастрофическую дыру в линии фронта, рейхсфюрер СС бросал свои когорты в контратаку. Трижды диктатор призывал свою гвардию, и трижды она предотвращала опасность.