Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

– Значит, получилось, что наш свет победил свет молний?

– Не совсем так. Свет раскалил воздух, ведь воздух вовсе не пустота, это тоже материал. Так вот, наш свет, заключавший в себе недюжинные силы, пройдя сквозь воздух, раскалил его настолько, что в нем рассыпались даже первородные материалы и осталось лишь то, что когда-то проистекло из искры зарождения, в том числе – свет, который мы и видели. Ну а внутри туч свет и жар раскаленного воздуха, а также силы, которые при этом освободились, изменили их внутренность, ослабив их и заставив пролиться дождем.

– А как вам удалось прощупать внутренность туч на таком расстоянии?

– Мы так же, как Саид, чувствовали их дыхание. Ведь все, что происходит внутри тела или материала, не заперто в нем. Оно рождает флюиды, исходящие наружу, отражаясь в них, как в зеркале.

Жаркие разговоры о происшедших событиях заняли у нас весь день, ночь же мы посвятили отдыху. Утром Дерево сообщило нам, что животные накормлены, а ожившие вновь заполнили скрытый город, несмотря на обилие в нем грязной воды и нанесенной песочной массы. Последние слова были явным намеком на продолжение извлечения мудрости. После бегства Шуб-Ниггурата толпа оживших перестала пополняться, а это означало, что источник мудрости, столь неожиданно нами открытый, скоро иссякнет.

Так оно и случилось. В течение двух с лишним месяцев от оживших не осталось и следа: все они постепенно втянулись в лабиринты скрытого города, наполненного испарениями сока боли, и тихо расстались со своей сущностью, упокоившись наконец с миром. А наши друзья-пришедшие самым добросовестным образом очистили коридоры не только от их останков, но и от остатков сока. Теперь можно было, ничего не опасаясь, предаться благородному занятию извлечения мудрости. В Иреме вновь воцарились умиротворение и торжественность, не нарушаемые ничьими вторжениями. В коридорах скрытого города осталась только сущность оживших, едва заметно струящаяся к дому, где мы с нашими друзьями творили непостижимое таинство извлечения мудрости, а затем направлялась в обиталище Шог-Готтов, влекомая, как сказал Ибрагим, какими-то особыми первородными силами. Этот размеренный поток, похожий на течение самой жизни, продолжался еще несколько месяцев, за которые мы не переставали удивляться тому, что нам вновь довелось стать жрецами освобождения сущности. Однако сейчас, по словам пришедших, мы поднялись на ступень выше: мы стали жрецами мудрости, ибо не присваивали ее себе, а дарили всем жаждущим, как в давние времена – жрецы древнего Ирема. К тому же мы нашли способ освобождать сущность без участия боли, хотя и не без ее помощи. И наконец, мы никого не лишали жизни, а, наоборот, позволяли упокоиться тем, кого повелитель ради собственной выгоды обрек на неприкаянность, возможно – вечную.

Когда же последние переливы незримого света освобожденной сущности растворились в полумраке коридоров, а Шог-Готты покинули свое обиталище, оставив на месте «озера» лишь обширную и глубокую воронку, мы решили вернуться к чтению летописи миров.

И вновь перед нами, всплывая из глубин, которые мы уже преодолели, и растекаясь вширь и вдаль, понеслась бесконечность. Но это была уже не бесконечность просторов, в которых творилось великое созидание миров. Это была бесконечность строящихся материалов. Это были сказочные сады и плантации, на которых царило настоящее буйство превращений мельчайших крупиц в огромные и причудливые строения, их разборка и перестроения во множества других, разрушение и обращение в первородный прах. Строящиеся материалы благодаря узам соединялись и переплетались между собой, образуя новые и многократно усложняя свои построения. Некоторые из этих построений, в конце концов замкнув все свои узы друг на друга, останавливались в этом виде, и их восхождение на этом заканчивалось. Другие же продолжали разрастаться и объединяться между собой, образуя новые узы, создавая основы для новых построений и давая понять, что это будет продолжаться, может быть, вечно. И вдруг мы стали замечать в некоторых особо больших и сложных построениях некие направленности и смысл. Эти построения среди множества других начинали вести себя уже не как материалы, а как-то по-другому, словно направляя свое восхождение на какую-то цель. Они производили внутри себя особые превращения, используя окружающие материалы и текущие вокруг силы, направляя все это на сохранение своего облика и внутреннего устройства. Материалы внутри них строились особым образом, чтобы посредством своих уз отправлять различные надобности всего образования, ставшего одним целым. Материалы снаружи образовывали оболочку для защиты и обособления от окружающего, а также – для сообщения с ним, поглощая необходимое и выбрасывая ненужное. Другие же были способны распознавать все движения и проявления окружающего и отражать их внутрь, чтобы направить все внутренние превращения на гармонию с ними или на противостояние им. И чем шире разворачивалась перед нами эта картина, чем больше видели мы этих образований, чем глубже проникали в их построения, тем больше возрастало наше удивление. Ведь мы сейчас, без сомнения, видели ту «жизнь материалов», о которой говорил Хасан, и те семена, из которых суждено было проклюнуться росткам жизни. Было совершенно ясно, что эти скопления материалов носили все признаки живого. Их было много. В разных уголках безбрежья, обладающих разными наборами материалов и сочетаниями потоков света и сил, происходили свои построения и превращения сообразно сложившейся там гармонии. Все они были удивительно разными, чаще всего – совсем не похожими друг на друга. Но суть их везде была одна: удачное сочетание материалов и уз, сложившееся в результате долгого усложнения построений и бесчисленных превращений между ними и внутри них. Они текли перед нами хотя и неуловимо быстро, но во всех мельчайших деталях, так что при желании в любом из них можно было полностью разобраться. Однако сейчас на это не было ни времени, ни терпения, и мы вглядывались в них только с целью самого общего ознакомления. Лишь ничтожная часть бесчисленных сочетаний материалов приобретала этот лик деяния, ибо слишком уж много удачных совпадений должно было для этого произойти. Но столь обширно было безбрежье, столь разнообразны его гармонии и столь огромно возможное число построений и их сочетаний, что возникновение этих зачатков жизни вовсе нельзя было назвать редкостью. Однако на огромных просторах безбрежья они были разбросаны неизмеримо далеко друг от друга, подобно крохотным островкам в необозримом море. Многие из них, не выдерживая натиска грозных первородных сил и жестоких стихий, затухали и обращались в прах. Но другие, обретая способности противостоять им, избегать их, приспосабливаться к ним и даже использовать их, продолжали свое восхождение.

С течением времен уцелевшие в борьбе со всем враждебным все больше обретали облик и приобретали лики деяний живого, становясь сгустками, по всем своим проявлениям совершенно не похожими на окружающие их скопления материалов. Их отличало внутреннее целенаправленное движение и внутренняя способность управлять им, целенаправленное использование для своих надобностей окружающих материалов и сил, способность подстраивать себя и все свои проявления под общую гармонию и, главное, целенаправленно отторгать от себя части, во всем подобные себе, то есть – плодиться! Сгустки эти, формируясь самыми различными построениями и имея самое различное внутреннее устройство, приобретали удивительно разнообразные формы. Твердые и мягкие, густые и текучие, сплошные слои и тончайшие пленки, войлок волокон и порошок, облака тумана и пыли, пляшущее пламя и мерцающий свет, клубы мрака и прозрачные переливы – лишь малая часть, которую мы можем хоть как-то себе представить. Но всех их объединяло одно: они продолжали восходить над неживым окружающим, все больше отличаясь и обосабливаясь от него, целенаправленно совершенствуя все эти новые лики деяний, постепенно становясь новой формой мирового устройства – существами. И тут в безбрежье развернулось настоящее буйство фантазии Творения. Восходя из сгустков, порой из одних и тех же, существа являли поистине безграничное разнообразие внешнего облика и внутреннего устройства, расползаясь по породившим их мирам и заполняя все их уголки, виртуозно приспосабливаясь к самым разным условиям обитания и даже зачастую изменяя их под свои надобности. Многие делили свою внутренность на участки и образовывали внутри себя части подобно нашим органам, снаружи же с помощью плотных оболочек обретали необходимую для существования форму. Они, подобно существам нашего мира и Дереву, строили свою плоть из пузырей и волокон, внутри которых двигались соки, струился воздух, насыщенный пылью материалов, направлялись потоки многоликого света. Другие оставались бесформенными и однородными, отправляя жизнь посредством простого перетекания соков, струений тумана или пересыпания порошков. Такие бесформенные существа порой достигали необъятных размеров, покрывая огромные поверхности своих миров живыми горными массивами и пустынями и заполняя их пустоты и впадины бескрайними живыми морями. Третьи представляли собой твердую массу и были подобны камням или кристаллам, незыблемым в течение всей жизни или способным двигаться и перемещаться. Течение их жизни обеспечивалось превращениями материалов и многоликим светом, которые направлялись внутренними построениями и заключенными в них силами. Самыми же удивительными и непостижимыми из всех были существа-пламена, существа-света́, существа-молнии, существа-мраки и существа-ничто. Все они, представляя собой особую группу форм жизни, были сходны по своей сути и внешне напоминали Хазаат-Тота – сгусток многоликого света, ведущего себя как живое существо. От всех других жизненных форм их глубоко отличало то, что все жизненные проявления в них, в общем сходные с таковыми других форм, не были связаны с какими-либо построениями, и основой их не являлись материалы. Более того, в них вообще не было материалов. Особые силы и многоликий свет, направляющие течение жизни в любом существе, внутри них находились в свободном виде, объединяясь лишь своими узами. Они поглощали материалы, необходимые им, извне, тут же превращая их в первородную пыль, выбрасывая затем использованную, которая вновь обращалась в какие-то материалы, лишь оказавшись снаружи. Однако венцом Творения в этом нескончаемом многообразии живых форм были совокупности нескольких или даже многих существ из разных миров, объединенных волею различных обстоятельств. Такие случаи, хотя и очень редко, происходили в основном в ранние времена восхождения безбрежья и обычно между существами, находящимися на ранних этапах своего восхождения. Таким существам легко было соединиться и проникнуть друг в друга, срастись или объединить свою плоть, а то и вовсе смешаться, взаимно обогатив друг друга своими проявлениями и обретя новые. Либо просто, оставаясь самими собой, существовать бок о бок, создавая и пользуясь общими благами, дополняя друг друга в недостающем.