Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов

бытность, Еременко, нечего греха таить, иногда под давлением тяжелой обстановки ставил невыполнимые по времени задачи. Однако хорошо аргументированные предложения выслушивал и подчиненных, умевших защитить свое мнение, ценил. Он охотно принимал дельные советы и предложения, очень любил доклады, подтверждавшие, что его распоряжения выполняются точно и конкретно, поощрял четкую организаторскую работу штаба.

В мою память прочно врезался один эпизод, который хотя и не имеет прямого отношения к командной деятельности, но тем не менее наглядно характеризует Андрея Ивановича как человека.

Работали мы тогда в одном из отсеков подземного командного пункта возле реки Царица, вентиляция в котором была далеко не первоклассной. Как-то ранним утром, когда командующий занял место у телефонных аппаратов, он спросил:

— Послушай, Семен Павлович, у тебя голова не болит?

— Не болит, — ответил я.

— А у меня просто разламывается.

— Я знаю, отчего она у вас болит.

— Знаешь? — искоса взглянул на меня Еременко. — Почему? Открой тайну.

— Да потому, что вы беспрерывно курите, а в убежище и так дышать нечем.

— Вот как? — вроде бы удивился Андрей Иванович этой очевидной истине. И чуть спустя добавил: — А что, может быть, и верно. — И тут же, резко изменив тон, заключил: — Тогда я бросаю курить и буду всех дымокуров гнать из штольни в три шеи!

Я, признаться, не очень-то поверил, что командующий выполнит свое, как мне подумалось, скоропалительное обещание. Но слово Еременко оказалось железным. Он бросил курить навсегда.

Колоритной фигурой был член Военного совета фронта Н. С. Хрущев. Этот небольшого роста, полноватый человек с простецкой улыбкой всегда оставался, если допустимо так сказать, стабилизатором обстановки внутри того круга военачальников, которые руководили войсками в Сталинградской битве. Ситуация была напряженная, трудились все буквально до изнеможения, поэтому нередко случались нервные срывы, обострялись взаимоотношения. Никита Сергеевич, похоже, предугадывал возникновение таких моментов и сейчас же находил верный тон, успокаивающий конфликтующих. Ведь тогда у нас при одном командующем было два в общем-то равнозначных штаба, причем амбиций у некоторых работников имелось немало. Если затевался спор, то член Военного совета предлагал обеим сторонам поочередно доложить свои соображения, а затем говорил, что не видит между ними принципиальных расхождений и очень убедительно высказывал третью, так сказать, синтезирующую точку зрения, с которой обычно соглашались все.

Много делал он и в организаций снабжения фронтов продукцией сталинградских заводов и фабрик. Постоянно бывал в рабочих коллективах, помогал оперативно решать вопросы взаимодействия предприятий и всех городских служб. Хрущев отличался неиссякаемым оптимизмом. Ему было свойственно чувство юмора, он умел поднять настроение в самых критических обстоятельствах. Никита Сергеевич любил вкусно и обильно поесть, и в этом отношении они со своим порученцем Тапочкой были вне всякой конкуренции.

При переговорах со Сталиным Хрущев совершенно преображался. Исчезала его напускная простоватость, он не позволял себе ни одного лишнего слова. Говорил четко, лаконично, показывая свою осведомленность во всех фронтовых делах. Никита Сергеевич не боялся высказывать просьбы, которые, как правило, удовлетворялись.

Непререкаем был его авторитет как члена Политбюро при решении насущных проблем, касалось ли это быта, артвооружения, медицинского обеспечения или каких-либо других вопросов. Трудиться рядом с ним было легко и спокойно.

…Не скрою, в дороге к новому месту службы мною владело двойственное чувство. Я сожалел, что расстался с командным пунктом Юго-Восточного фронта, где работа была масштабной и перспективной. Но это сожаление сглаживалось тем, что мне вновь предстояло действовать вместе с К. С. Москаленко, с которым мы понимали друг друга с полуслова, а также тем, что задача у 1-й гвардейской армии была весьма ответственной. И мало-помалу все мои мысли поглотила забота о том, как обеспечить со стороны армейского штаба выполнение этой труднейшей задачи, которая оказалась непосильной для оперативных групп генералов К. А. Коваленко и А. Д. Штевнева. Я знал, что войск у них было немало: Коваленко располагал первоначально тремя стрелковыми дивизиями, танковым корпусом и танковой бригадой, а Штевнев — двумя танковыми корпусами. В дальнейшем их оперативные группы пополнились еще двумя танковыми корпусами и тремя стрелковыми дивизиями. Вначале, как помнит читатель, опергруппы добились успеха, на некоторое время отсекли корпус генерала Хубе от остальных войск Паулюса, но развить этот успех им не удалось. Мало того, подтянув свежие силы, враг вскоре сумел восстановить положение.

Ставка строго запросила А. М. Василевского и А. И. Еременко о причинах такого казуса. По их заданию наш фронтовой штаб скрупулезно разбирался в этом вопросе. Мы пришли к выводу, что основных причин было три: во-первых, подавляющее превосходство гитлеровцев в авиации, танках и транспортных средствах; во-вторых, отсутствие у наших войск свободы маневра, вынуждавшее их повторять удары в одних и тех же полосах, где противник быстро создал глубоко эшелонированную оборону; в-третьих, отсутствие у генералов Коваленко и Штевнева полноценных штабов и других органов управления, а также средств связи. Поэтому своевременная информация войск об изменениях в обстановке и доведение до них задач запаздывали, все вопросы уточнялись и решались, как правило, поздно вечером и ночью. Материальное обеспечение групп тоже не было достаточно организовано.

Все эти выводы, как я знал, были доложены в Ставку. Оттуда было получено указание упразднить группы Коваленко и Штевнева и впредь избегать создания подобных импровизированных формирований. Соединения групп передавались в 1-ю гвардейскую армию, поскольку она располагала всеми необходимыми органами управления войсками. Мне было известно и то, что в соответствии с этими указаниями Кирилл Семенович перебросил две свои стрелковые дивизии (38-ю и 41-ю гвардейские) в район Лозного и там начал принимать от Коваленко и Штевнева ранее подчиненные им соединения: 39-ю гвардейскую, 24, 64, 84, 116 и 315-ю стрелковые дивизии, 4-й и 16-й танковые корпуса. Прежнюю полосу действий он передал 21-й армии. Задача 1-й гвардейской армии теперь состояла в нанесении мощного удара по противнику в целях соединения с 62-й армией.

По пути к месту новой службы я вынужден был заехать в Малую Ивановку, куда недавно по приказу А. И. Еременко перебрался из Сталинграда штаб Сталинградского фронта. Дело в том, что из города управление войсками, действовавшими севернее прорыва немцев, было крайне затруднительно. А ведь здесь находились крупные силы — 63-я и 21-я армии. Требовали внимания и прибывавшие на фронт новые стрелковые и танковые соединения. Нужно было организовывать удары по прорвавшемуся к Волге противнику и управлять войсками, как ведущими наступление, так