Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

Будучи сторонником социалистического выбора, Ярузельский считал, что Польша должна идти своим путем, и тут был последователен. Он никогда не использовал в демагогических целях такой прием, как обещания.

К сожалению, мы живем в то время, когда на обещаниях и посулах многие делают большую политику, добиваются амбициозных целей, выигрывают политические битвы, приходят к власти. Расплачивается же народ.

Спустя несколько лет, после декабря 1981 года, Ярузельский в одной из бесед сказал, что, введя чрезвычайное положение, руководство Польши одержало военную победу, но потерпело политическое поражение. Пожалуй, с этим можно согласиться, но с одним уточнением: после декабря 1981 года в Польше были упущены возможности для политического согласия и мира, чтобы объединить на здоровой основе самые различные социально-политические силы.

Ярузельский никогда не держался за власть. Мне никто никогда не говорил об амбициозных устремлениях генерала — он был лишен их. В 1991 году Ярузельский ушел с поста президента Польской Республики, не сделав попытки побороться за этот пост. Время рассудит, многое расставит по своим местам, каждому воздаст должное, однако и для Польши, и для нас важно, чтобы укрепление польско-российских отношений — отношений дружбы и сотрудничества — произошло как можно скорее.

В 1989 году я последний раз посетил Польшу. Незапланированно был принят премьер-министром Мазовецким. Во время беседы я спросил премьера, не считает ли он, что Польша во внешнем плане живет в условиях комфорта.

На вопрос г-на Мазовецкого, что следует понять под определением комфорта, я пояснил: на западе Польша граничит с дружественным государством — ГДР, на юге — с дружественной Чехословакией, на востоке — дружественный Советский Союз. Ни одно из названных государств не имеет к Польше каких-либо территориальных претензий, а это очень важно. Ну а если ситуация изменится? Реакция польского премьера была понимающей.

С особым чувством и теплотой неизменно думаю о Болгарии, ее народе, болгарских друзьях. Тут не только родственная принадлежность к славянскому миру, но и глубокая историческая общность судеб, совместная борьба за свободу, независимость, неисчислимые жертвы на ратных полях, удивительно полное совпадение коренных интересов двух наших народов и государств. Мне неоднократно доводилось бывать в Болгарии, посетить немало городов, сел, достопримечательностей, и всюду — зримые свидетельства болгаро-русской дружбы и братства, уходящие своими истоками в далекое или совсем недавнее прошлое. В жизнь болгар влилась большая часть русской и советской культуры и искусства, то же самое можно сказать и применительно к нам.

В 70—80-х годах, казалось, ничто не угрожает социализму в Болгарии, а возникшие трудности в экономической и политической жизни преодолимы. Ведь речь шла не о каком-то глубоком кризисе, тем более общем, а лишь о снижении темпов роста промышленного и сельскохозяйственного производства (значение чего, разумеется, тоже нельзя недооценивать). Но все же успехи в социалистическом строительстве были очевидны. По сравнению с довоенным периодом в несколько раз выросло промышленное производство, повысился жизненный уровень, продолжительность жизни за это же время увеличилась более чем на 20 лет. Полная занятость, всеобщая грамотность, низкий уровень преступности. Далеко не каждая европейская страна могла похвастаться такими результатами. Конечно, все это далось не само собой. За всем этим стояли огромный труд и прилежание болгарских трудящихся.

Разрушительный поток, в зоне действия которого оказались страны социалистического содружества, становился все мощнее, сокрушительнее, и в начале 1990-х годов его воздействию подверглась и Болгария.

Как в Советском Союзе и других европейских социалистических странах, в Болгарии вскипела волна огульной критики, преподносившей положение таковым, что в стране-де все плохо, а вот если придут так называемые демократы, то все будет хорошо, и люди заживут богато, счастливо и свободно. Во времена демагогии, популизма, размашистых привлекательных обещаний подобные приемы на время срабатывают. Разочарование наступает потом, когда уже задний ход просто так не дашь.

В начале 90-х годов в Москве обратили внимание на то, что, пожалуй, впервые за всю многовековую историю среди болгарского населения уже нет однозначного отношения к нашей стране, к СССР. Речь не шла о массовых антирусских и антисоветских настроениях. Но значительная часть болгар перестала считать Советский Союз единственным гарантом безопасности своей страны и не видела целесообразности дальнейшего пребывания ее в Варшавском договоре и Совете экономической взаимопомощи.

Помимо общих причин и факторов поражения социализма в европейских странах есть и национальные. Они также сыграли свою роль, и политологам, ученым еще предстоит в них разобраться, извлечь уроки, сделать выводы. Стремление в ходе социалистического строительства обогнать течение времени, истории неизменно оборачивалось серьезными издержками, ломало обычаи, нравы, уклад жизни людей, сознание которых не воспринимало такую поспешность. Так, безмерное насаждение коллективных начал упиралось в устоявшийся сугубо индивидуальный образ жизни, и человек подобное вторжение не воспринимал душой. Отмена института частной собственности была декретирована, хотя на современном этапе развития этот институт естественным образом под соответствующим контролем вписывается и в производственные отношения, и в рамки социалистической системы.

Длительное время на высших партийных и государственных постах Болгарии находился Тодор Живков — ветеран коммунистического и рабочего движения, много сделавший для своего народа, для развития болгаро-советской дружбы.

Касаясь деятельности Т. Живкова в целом, хотелось бы отметить, что отдельные его шаги представлялись импульсивными, эмоциональными и, как следствие, недостаточно взвешенными. От некоторых инициатив впоследствии он отказывался сам. (Вопрос о возможном статусе Болгарии как шестнадцатой по счету республики Советского Союза.) Видимо, и сам Т. Живков понимал свой недостаток. В Советском Союзе в период антиалкогольной кампании получила хождение история о том, как в Болгарии одно время законом запретили заниматься традиционным изготовлением в личных хозяйствах крепких спиртных напитков, но, когда убедились в никчемности и даже вреде этой меры, пошли на отмену запрета. Об этой истории поведали Горбачеву, процитировав намеком вывод Живкова: «Плохой тот водитель, который не умеет давать задний ход».

Запомнилось мне выступление Т. Живкова на одном из съездов КПСС в Кремле. Заканчивая приветственное слово, он сказал: «Братушки, так держать!» Зал взорвался овацией, одобрительными возгласами. И дело было не в совете Живкова — так держать. Коммунисты всегда «держали» так, как определялось на съездах. Болгарское слово «братушки» тронуло сердце делегатов, запало в души, вошло в русскую речь своей проникновенностью. С тех пор и у нас повелось при встречах с болгарами называть их теплым словом «братушки».

Русские люди сохраняют глубокое чувство любви и уважения к болгарскому народу.

Я испытываю почти физическую боль, когда думаю о Кубе и анализирую нашу политику по отношению к ней.