Три Царя - Игорь Маревский

на то, словно кто-то насильно вогнал это чувство в его грудь, или успело произойти нечто, что резко перекрасило оттенки дня в тёмные.

Это было нарастающее чувство, которое ранее лишь давало о себе знать, но именно в тот момент, не в силах больше сдерживаться, завладело душой человека. Он смотрел в след уходящей женщины и ему показалось, словно она на своих плечах несет целую гору. Несгибаемо, стоически, воительница несла этот груз прошлого, так же как и сам человек. Они словно два упёртых быка, тянули за собой эту повозку и напрочь отказывались избавиться от неё. В тот момент стервятник кинул взгляд на Сырника, и едва слышно произнес:

— Дэйна, прости меня.

Она его услышала, но оборачиваться не стала, так как поняла всё по тону его голоса. Женщина, казалось, решила остаться, и в свою очередь была готова избавиться от тяжкого груза, но помолчав некоторое время, ответила.

— Нет, Балдур. Не вынуждай меня об этом говорить.

Он обернулся к ней, и несмотря на её просьбу, продолжил:

— Хватит, Дэйна. Прошло уже столько лет. Я был не прав, прости меня.

Она стояла на месте, и человек заметил, как воительница сжала руки в кулаки. Он ожидал, что возможно она вот-вот обернется и разразиться праведным гневом, а может и броситься на человека. Он был готов к этому, тем более разумом понимал, что Дэйна имеет полное право на это. В глубине души, Балдур действительно думал, что поступил неверно.

Вдруг она обернулась, но вместо агрессии и слов проклятья, человек увидел, как из её индиговых глаз, текут слезы. Они спускались по её бархатной коже и скапливаясь у кончика челюсти, не удерживаясь, падали на холодную землю. Женщина смотрела на человека, а её губы слегка задрожали, словно она хотела что-то произнести. Произнести то, на что никак не находила в себе сил.

— Я был не прав, — повторил он. — Мне не стоило этого совершать.

— Нет, Балдур, — проговорила она сквозь слезы, которые не в силах была сдерживать. — Пора мне это признать, хоть и мысль об этом разбивает моё сердце. В этом не было твоей вины, единственный кого стоит винить, это меня. Я, — сделала она паузу, поднимая голову к небесам, а затем опустив, звучно выдохнула. — Плохая мать.

— Не говори так! — попытался произнести человек, как его тут же перебила Дэйна.

— Я плохая мать, Балдур, — в её голосе прозвучали нотки смеха и горя одновременно. — Я понимаю это. Мой сын болен, и ты это знаешь. Он тяжело болен душой, и возможно уже нет способа вернуть его обратно. Как бы я хотела тебя винить во всём, я винила. Как дура насильно заставила себя думать, что только ты, один лишь ты виновен во всем, что произошло с ним, и знаешь, что самое печальное? Что я действительно в это поверила. Балдур. Он причина моего горя.

Человек ничего не ответил, он не смог. На мгновение он почувствовал, что внутри него всё закрутилось, и смешалось. Он стоял и видел, как плачет Дэйна, как пытается говорить о том, что разрывает её сердце на части. Каждое сказанное ей слово, пронзало остатки её души, и он ничего не мог с этим поделать. Вдруг он ощутил, как глубоко внутри него, нечто возрадовалось. Ему показалось, что от раскаяния Дэйны, ему становится легче на сердце, от чего он тот час возненавидел себя.

— Нет, — открыто запротестовал человек. — Я это сделал, собственными руками, ведь я был там, и ты тоже. Вы все это видели. Я мог поступить иначе.

Дэйна утёрла слезы, глубоко вдохнув, как тут же показались новые:

— Он украл у тебя Сырника! — не в силах больше сдерживаться, прокричала она что есть сил.

За спиной послышалось шуршание, и эти слова явно дошли до остальных. Дэйну это больше не волновало, и она продолжила:

— Сырника! И ради чего? Ради очередной дозы, что его накачивали в той самой ганзе? А что дальше? Он бы убил тебя, если бы ему приказали? Сырника, Балдур! Он знал, что ты мой сборщик, мой! — её голос задрожал. — Я поклялась защищать тебя и Сырника, насколько же я могла быть плохой матерью, что вырастила сына способного на такое?

— Дэйна, — прошептал человек.

— И даже после этого, я наплевала на вас, и встала на его сторону.

— Как можно заставить мать выбирать между сыном и отрядом? — повысил голос Балдур. — Дэйна, ты всё сделала правильно.

— Нет, — отказывалась верить она. — Мне стоило уже тогда понять, и уж тем более не винить тебя за…

— Если бы ты не встала на его сторону, — произнес человек, понизив голос. — Я бы его убил, после чего возненавидел бы себя до самой смерти за это. Я мог поддаться твоим словам, мог бы составить план вместе с вами, и попытаться найти мирный способ без кровопролития. Я ведь помню, ты молила меня об этом. Вместо этого я поступил эгоистично и поддался ярости. Я предал тебя. Предал своего друга.

Наступила тишина. Казалось, даже звери затихли, а кукушка не могла себе позволить издать и звука. Всё живое замерло и слушало, как изливаются два сердца.

— Как можно заставить тебя, выбирать между Сырником и отрядом? — вдруг проговорила Дэйна. — Я знала, что делаю, я понимала последствия. Даже когда Ярик оказался при смерти, я всё равно отказывалась поддержать вас, тебя! Я не понимала, какой же дурой… Я…

— Дэйна, ты не плохая мать. В глубине души ты должна это знать. Вспомни, я ведь всё видел, я всё знал. Видел, как ты старалась, оберегала, пыталась вывести его на свет. Мы все старались.

— Я винила тебя, Балдур, — она посмотрела на него взглядом полным сожаления и печали. — Винила человека настолько близкого мне. Ты поступил как истинный друг. Ты взял всю вину на себя и распустил отряд, потому что знал, что так будет лучше. Ты сделал это защищая нас всех, хоть этим должны были заниматься мы! — Дэйна утёрла слезы и глубоко вдохнула, беря эмоции под контроль. — Тебе не за что извиняться, ведь я никогда не винила тебя. Вместо этого, извиниться стоит мне. Прости меня, Балдур. Не отвечай сейчас, просто подумай об этом.

Балдур понимал, что и думать было не о чем. Человек был готов произнести