Вселенная сознающих - Фрэнк Герберт

Но до боли знакомое присутствие Джедрик не оставляло его.

Рокот двери прервал блуждание мыслей Макки. Он отпустил люк и посмотрел на стоявший у кровати монитор, чтобы увидеть, что делалось за пределами его апартаментов. Прибыла ожидавшаяся депутация. Они были на сто процентов уверены в себе, эти кукловоды, они продолжали рулить – до подтверждения своего нападения на Туталси. Они, конечно, не могли знать, что стало известно Макки. Они знали только, что уже нет того люка перескока, через который они проникли на Туталси.

Макки внимательно изучал их, стараясь до поры обуздать свою ярость. Их было восемь, восемь негодяев, воспитанных на Досади и умевших держать себя в руках в любой ситуации. Это было очевидно для Макки, черпавшего силу у Джедрик. Вот они – восемь марионеток – четыре человека и четыре говачина. Как же они уверены в себе! Джедрик позаботилась об этом, не оставив свидетелей.

Макки снова попытался оживить присутствие Джедрик. Она не реагировала.

Неужели она – лишь плод моего воображения?

Однако времени на эти рассуждения уже не было. Джедрик сделала свой выбор на Туталси. Он должен сделать свой выбор здесь – за них обоих. Джедрик пока пусть подождет, поспит в его сознании.

Макки включил коммуникатор и вызвал Броя. Связь была установлена.

– Пора.

Он пошел к двери, собрав волю в кулак.

Они послали на это дело не рядовых, в этом им надо было отдать должное. Но они считали, что он – Джедрик, и очень радовались, что смогли ее захватить. Только теперь Макки оценил, насколько хорошо Джедрик просчитала их; как искусно она играла Макки, обращаясь с ним как с хорошо настроенным инструментом. Теперь он понял, почему она избрала насильственный вариант.

Как он и ожидал, члены делегации были несказанно удивлены, когда люди Броя без предупреждения напали на них.

◊ ◊ ◊

Восемь пленников лежали на арене связанные и в наручниках. Макки остановился возле них, ожидая прихода Цейланг. Солнце еще не взошло. Прозрачная кровля арены была темна. Некоторые камеры по периметру кровли светились и, значит, были включены. Вскоре включились и остальные. На скамье свидетелей оставались свободные места, но слух о захвате распространился быстро, и толпа с каждой минутой становилась все больше и больше. Скамья судей была пуста.

Дорожка арены была заполнена агентами службы безопасности, которые зычно отдавали приказы и лязгали оружием. Волнение улеглось только после того, как Брой привел судей на скамью, и они заняли свои места. Скамья свидетелей тоже заполнилась. Люди протирали глаза, стараясь прогнать сон, говачины зевали, широко раскрывая лягушачьи рты.

Макки смотрел на подчиненных Броя, которые захватили пленных. Кивком головы он отпустил их, подав при этом досадийский сигнал оставаться поблизости. Солдаты ушли.

Цейланг, входя на арену, прошла мимо них, на ходу застегивая мантию. Она поспешно встала рядом с Макки, ожидая, когда судьи рассядутся, чтобы заговорить:

– Что все это значит? Мои сопровождающие…

Брой сделал знак Макки.

Макки выступил вперед и обратился к судьям, указывая рукой на восемь связанных фигур, которые начали шевелиться и усаживаться на поле:

– Вот мой клиент.

Парандо начал говорить, но Брой прервал его крепким словом, которое Макки не смог точно разобрать. Это было что-то похожее на «угомонись».

Билдун был явно охвачен страхом. Он сидел, не в силах оторвать взгляд от хранивших молчание восьми фигур. Да, он наверняка узнал всех восьмерых. Даже со своими ограниченными возможностями гражданина Конфедерации он был достаточно умен, чтобы понимать, что находится в опасности. Парандо, конечно, сразу это понял и с большим вниманием смотрел теперь на Броя.

Брой снова кивнул Макки.

– В отношении суда был совершен обман, – сказал Макки. – Этот обман был направлен против великого и мужественного говачинского народа, против всех говачинов. Жертвами этого обмана стали и обвинение, и защита. Главной жертвой стал, однако, сам Закон.

На арене стало тихо. Все зрительские места были заняты, все камеры включены. Первые лучи восходящего солнца коснулись прозрачной кровли. Макки подумал, который же теперь час. Он забыл свои приборы, определяющие время.

За спиной Макки раздались шаги. Он обернулся и увидел запоздавших приставов, доставивших на арену Арича. В самом деле, они не могли рисковать, оттягивая совещание с Аричем. Они считали, что Арич – «специалист по Макки». Очень плохо, что этот человек, который выглядел как Макки, уже не был тем Макки, которого они – как им казалось – хорошо знали.

Цейланг не смогла сдержаться. Она подняла одно из своих щупалец, чтобы привлечь внимание:

– Этот трибунал…

Макки перебил ее:

– …составлен только из троих. Только троих.

Он дал им время усвоить это напоминание о том, что на арене все же происходит говачинский суд и что формальности этого суда не совпадают с формальностями конфедеративного суда. На этой скамье могло быть пятьдесят судей. Макки случалось видеть говачинские суды, для заседания в которых судей отбирали на улицах среди простых смертных. Такие «случайные» юристы очень серьезно относились к своим обязанностям, но некоторые сознающие из Конфедерации сомневались в компетентности подобного суда. Говачины болтали, составляли клики, обменивались шутками, задавали друг другу грубые вопросы. Это был очень древний обычай. Судьи должны были составлять единый организм. У говачинов был свой особый способ проведения судебных процессов.

Но этот трибунал был представлен всего лишь тремя судьями, и только один из них – во всяком случае, по внешнему виду – был говачином. Это были абсолютно разные самостоятельные личности, и все их поведение и манеры были чужды поведению и манерам говачинов. Даже Брой, воспитанный на Досади, должен был казаться чужаком говачинским зрителям. Здесь не было никакого «единого организма», соответствующего неизменным формам говачинского Закона. Это должно было сильно беспокоить легумов, которые консультировали Цейланг.

Брой подался вперед и обратился к арене:

– Мы будем привлекать нужные аргументы к обсуждению по мере изменения ситуации.

Парандо снова попытался что-то сказать, но Брой взглядом запретил ему говорить.

– Я вызываю Арича из Бегущих, – объявил Макки.

Он обернулся.

Цейланг стояла в немой нерешительности. Ее консультанты стояли чуть поодаль и совещались между собой. Вероятно, их мнения сильно расходились.

Арич проковылял к очагу смерти, к месту на арене, где должны были стоять дающие показания свидетели. Сначала он кинул взгляд на пыточные орудия, а затем настороженно посмотрел на Макки. Казалось, он лишился чувства собственного достоинства и ощущал себя очень скованным. Должно быть, старый говачин болезненно воспринимал это поспешное судилище.