В дебрях Африки - Генри Мортон Стенли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обойдя снеговой хребет до северной его оконечности, направляемся к западу, через плоскую травянистую долину Семлики, и находим другое высокое плоскогорье, параллельное униорскому, но отдаленное от него Альберта-Ньянцей. В этой луговой стране также живут вперемежку, но строго придерживаясь своих исключительных специальностей, племена пастушеские и племена земледельческие. Но только с тех пор, как мы вышли из Усумба, скотоводы стали называться не ватузи, а ваньямбу, вахума, вайема, вавиту и вашвези. Может быть, в прежние времена они заимствовали эти названия от местного земледельческого населения, но теперь, где бы то ни было, среди балегга ли или в Анкори, среди бавира, баганда или в Униоро, они продолжают называться не иначе как ватузи, вахума или вашвези.
В Карагуэ, Анкори или Усонгоре они составляют высшие классы населения. Потомки их властвуют в Ихангиро, Ухайе, Уганде, в Униоре; но коренное население этих стран состоит из смеси зулу с западноафриканскими племенами и потому занимается преимущественно земледелием. Когда такие племена, как баганда, васога и вакури, предоставленные собственным силам, крепнут, процветают и размножаются, то для уразумения причин этого стоит лишь взглянуть на размеры озера Виктория-Ньянцы, и мы увидим, что им некуда было идти дальше, и волна переселенцев, перешагнув через коренных обитателей, направилась в обход, к западу и востоку, а по пути на юг заронила там и здесь немногих своих представителей, которые с течением времени настолько смешались с земледельческими племенами, что утратили все свои исконные признаки.
Униорское предание гласит, что вашвези пришли с восточного берега Виктории-Нила. Переходим за реку и видим, что между нами и Абиссинией нет ни великих озер, ни непрерывных горных цепей, так что ничто не мешало здесь варварским ордам двигаться к югу: почва тощая, климат сухой, пастбища скудные, все население поголовно занимается скотоводством. Но первоначальные племена, некогда заселявшие эти страны и подобные тем, что населяют бассейн Конго и восточное побережье, были задержаны в своем стремлении распространяться на юг наплывом пришлых элементов и до такой степени подавлены высшею индо-африканской расой, что все громадное плоскогорье от Виктории-Нила до залива Адена заселено народами, просто повторяющими издавна установившийся тип, который можно назвать галла, абиссинским, эфиопским или индо-африканским.
Этого беглого очерка, надеюсь, будет достаточно для того, чтобы несколько подготовить читателя к дальнейшему рассказу об вахумах, прямых потомках тех самых эфиопов, которые вот уже пять тысяч лет как наводняют Африку на восток и на запад от Виктории-Ньянцы, в поисках пастбищ перегоняя свои стада с места на место.
Я намерен поговорить о вахумах на основании того, что мы видели и слышали в бытность нашу среди подданных Кавалли.
На запад от высот Кавалли перед нами расстилалось пространство более чем на тысячу километров. Хотя местами оно было населено довольно густо, но вид был до того обширен, что присутствие человека было почти незаметно, исключая самых ближайших к ним мест. По сравнению с горными хребтами и мощными изгибами поверхности что значили какие-нибудь кучки хижин соломенного цвета, разделенные между собою широкими пространствами, на которых местами пестрели участки возделанной земли, взрытой трудолюбивыми бавира.
В первое время житья в Кавалли мы искренно наслаждались этим открытым пейзажем, бесконечною далью лугов, волнующейся линией холмов, смелыми очертаниями горных кряжей и отдельных высот, уютных долин и широких полей. Свалив с плеч тяжелую заботу о насущном пропитании, зная, что тут привольные места, где вдоволь всяких яств, хлеба и мяса, я от всей души любовался созерцанием этих спокойных картин и наблюдал, как порывами свежего ветра с Ньянцы клонит сочную траву, как она трепещет, волнуется и выказывает при этом бесконечное разнообразие своих зеленых оттенков. После нашего долгого странствования по лесам это было зрелище, необыкновенно успокоительное для нервов.
Зериба, в которую каждый вечер загоняли стада Кавалли, расположена на мягком склоне холма, покрытого густым дерном. Постоянно подстригаемая пасущимися стадами самого Кавалли, а также и стадами соседей вахума, трава не отрастает высоко, а потому не закрывает видов и не мешает гулять на просторе в каком угодно направлении. На расстоянии выстрела из лука все так хорошо видно, что можно пересчитать цыплят, бегающих вокруг клохчущей наседки. Там и здесь возвышаются муравьиные кучи от одного до трех метров высотой, что очень удобно для пастухов, которые, влезая на них, могут наблюдать за скотом, за стадами овец и коз; ближайшие же к жилью муравьиные кучи служат обыкновенно местом сборища стариков, любящих потолковать о текущих событиях.
Вот тут-то, мирно беседуя с самим Кавалли и с другими местными старожилами, я мог узнать много интересного касательно истории окрестных поселков и их обитателей. Трудно было бы выдумать более подходящее для этого место, так как перед нами страна расстилалась на такое далекое пространство, что отсюда, как на карте, можно было видеть до шестидесяти округов.
Вдали на западе одиноко возвышалась над сотнями километров сплошного темного леса гора Пизга, и каждая подробность ее очертаний резко рисовалась на фоне алого заката. Темная масса этой величавой, уединенной вершины обращала на себя наши взоры каждый раз, как беседа становилась ленивее и старшины устремляли глаза на отдаленный горизонт. После этой горы, определявшей для Кавалли предел видимого мира, по ту сторону которого все было окутано мраком неизвестности и мифических сказаний, мое внимание обращалось на конические вершины Кимберри, на один день ходу к северо-северо-востоку, и на выставляющийся из-за них высокий пик Кука; далее на север я видел высившуюся тяжелую массу квадратных очертаний – это гора Дуки, а у подножья ее расстилаются равнины, населяемые племенем балюнгва, у которых такое множество скота, что Кавалли не мог об этом наговориться. А для Кавалли, мимоходом сказать, не могло быть предмета более интересного, чем скот и все, что к нему относится.
На юго-западе тянется гряда зеленеющих гор, подвластная Мазамбони; почти непрерывною цепью они простираются вплоть до глубокой котловины, занимаемой озером Альберта, соприкасаясь с окружающими его низинами, уступами и ложбинами. Западная часть этой страны принадлежит Мазамбони, восточная – другому правителю, Комуби. Вся равнина от Кавалли до подошвы гор называется Узанза и занята земледельцами бавира, которые первоначально пришли из-за горы Дуки, по соседству от вершины Кука. Между Кавалли и Кимберри порядочный участок равнины принадлежит воинственному Музири.
Передав мне в главных чертах топографию края, Кавалли перешел к рассказам более интимного характера. Жизнь его в опасности со стороны некоего Кадонго, союзника Каба-Реги, да кроме того, и Катонза его лютый враг. Несколько лет назад Кавалли владел деревней у самой Ньянцы, где жили его рыбаки. Кадонго сильно завидовал ему в этом и, подговорив Катонзу и еще нескольких разбойников из Униоро, напал на Кавалли, сжег его деревушку, перерезал множество его подданных и в одну ночь угнал весь его скот. Сам Кавалли бежал тогда в Мелиндву; когда вернулся оттуда, то стал жить между бавира. С тех пор он успешно хозяйничал, торговал и в настоящую минуту опять владеет стадом из восьмидесяти голов. Впрочем, Кадонго уже грозился, что снова на него нападет.