Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах

– Уль Кершгерид.

– Князь Раконы?

– Да, и мы как раз проезжаем по его землям.

– Я помню историю, – кивнул Карл. – Кершгерид слыл чернокнижником, не так ли?

«А еще он родился в год восхода Голубой Странницы. Во всяком случае, его имя называли и Алексей Сарн, и Пауль Рыбарь».

– Пустое, – возразил Гавриель. – Естественное преувеличение недалеких людей, гнусные наветы врагов и обычное для обывателей – хоть в ту эпоху, хоть в эту – неумение отличать черное от темного.

– А вы, Гавриель, стало быть, знаете правду? Откуда?

– Я читал записки Уля. Его личные записки, – маршал сделал короткую паузу, как бы обдумывая то, во что собирался посвятить сейчас Карла. – Я думаю, он был откровенен, так как не предполагал, что его личные записи станут достоянием истории.

– Судя по тому, что я слышу об этом впервые, достоянием истории они так и не стали.

– Ну, что ж, – усмехнулся Гавриель. – Возможно, я несколько преувеличил, но, с другой стороны, я-то их все-таки читал.

– Где? – это был отнюдь не праздный вопрос. Где могли находиться записи человека, жившего четыре с лишним сотни лет назад? При том так, чтобы никто о них не знал и даже не слышал во все эти годы. Но, тем не менее, и не так, чтобы их вовсе нельзя было найти и прочесть?

– Я читал их в его замке.

Что может быть естественнее такого ответа! Но тогда возникал другой вопрос. Где мог скрываться замок Уля Кершгерида, чтобы и об этом никто ничего не знал?

– А разве его замок сохранился? – спросил Карл, никогда прежде не слышавший ничего определенного не только о месте, где жил Темный Уль, но даже просто о каких-либо вещах, принадлежавших этому грозному воителю и магу. – Где вообще жил Мертвый Волшебник?

– Ну, если Ракона находилась здесь, то где же и стоять замку Кершгерида, если не здесь, на землях его княжества? – чувствовалось, что Гавриель готов засмеяться, и Карл на секунду даже поддался надежде, что так и случится. Но маршал не засмеялся. – Мертвый Волшебник… Стало быть, вы, Карл, тоже слышали это прозвище? Знаете, что оно означает?

– Нет, – покачал головой Карл. Ему было известно лишь это прозвище, вычитанное когда-то давно в одной из старых флорианских хроник. – А вы, Гавриель? Вы знаете?

– И я не знаю, – равнодушным тоном ответил Гавриель. – Но мы, кажется, говорили о замке Кершгерида. Он сохранился. Во всяком случае, шестьдесят лет назад его руины были все еще хорошо заметны на скале над Второй ступенью. Будете проходить Три Ступени, Карл, посмотрите налево по ходу движения. Только делайте это ночью, – предупредил Гавриель. – При луне. Иначе ничего не увидите.

Вторая ступень. Карл это место помнил хорошо. Долгий подъем к седлу перевала начинался чуть выше долины Пенистой и условно делился на три неравных отрезка, которые из-за резкого перепада высот издавна звались в этих краях «тремя ступенями». Вторая ступень – узкое ущелье с высокими обрывистыми стенами – предстала перед его мысленным взором во всем множестве мельчайших деталей, сбереженных безукоризненной памятью художника, но посмотрел ли он, проходя Второй ступенью, хотя бы раз вверх, Карл припомнить не смог.

– Как вы туда забрались? – спросил он, рассматривая внутренним взором левую, вертикально уходящую к далекому небу («Выходит, я все-таки смотрел вверх?») стену ущелья.

– Увидите, Карл, – рассеянно ответил Гавриель. – Ночью. При луне.

– Хорошо, – не стал настаивать Карл. – Так что же написал в своих записках князь Раконы?

– Много интересного, – возможно, маршал Меч не был уверен в том, о чем говорит, но все-таки говорил, и теперь его речь была похожа на движение несчастного путника, пересекающего замерзшую реку по тонкому льду. – Много любопытного, но главное, Кершгерид не был чернокнижником, Карл. Да и великим магом, по большому счету, я бы его не назвал. Все его темное могущество выражалось в том, что он умел смотреть сквозь тьму. Только и всего, Карл. Немало, конечно, но, согласитесь, и немного.

– Уль смотрел сквозь тьму, – Карл почувствовал, что обязан произнести это вслух. Знание было слишком большим, чтобы сразу найти ему место в своей душе.

– Вас это ужасает, Карл? – без тени удивления в голосе, спросил Гавриель. – Напрасно. Не спорю, это темное искусство, но не черное. Вы же художник, мой друг, вы должны чувствовать разницу.

– Рукопись все еще там? – странно, но то, что он открыл даме Виктории, рассказать сейчас Гавриелю Карл не смог. И Деборе он об этом не рассказал. Во всяком случае, пока.

– Я думаю, что да, – Гавриель снова стал задумчив. Неуверенность из его голоса исчезла, но зато он, по-видимому, снова вернулся к каким-то своим мыслям, занимавшим его во все время разговора, и делиться которыми с Карлом не спешил. – Во всяком случае, я оставил рукопись там, где она пролежала предыдущие четыре столетия. Такие вещи… Впрочем, неважно. Давайте вернемся к вам, Карл. Вы сказали, что теперь вы герцог. Цезарь получил право жаловать подданных высшими титулами принципата?

– Нет, Гавриель, – покачал головой Карл. – Великие бояре никогда на это не пойдут. Я получил титул по наследству.

– Вы были женаты на ком-то из этой семьи, – даже теперь голос маршала не дрогнул, и все-таки чувство, глубоко запрятанное за стеной равнодушия, скрыть вовсе не смог. Это была старая история, которая никогда не омрачала их дружбы, но которую, тем не менее, всегда принимали в расчет оба, и Гавриель, и Карл.

– Да, ее звали Стефания, – коротко объяснил Карл. – Она умерла тридцать лет назад.

– Вот, как! Ну что ж, примите мои соболезнования Карл.

– Они приняты, Гавриель, – мягко ответил Карл.

– С кем собирается воевать Флора?

– С нойонами.

– Что ж, цезарь прав. Победить империю нойонов способны только вы. Но нойоны… Я полагаю, что не ошибусь, если предположу, что пала Южная стена?

Южная стена?

Несомненно, маршал был необычайно проницателен, и мысль его по-прежнему была стремительна и точна, как стрела, выпущенная умелой и сильной рукой. Все, что не было сказано вслух, он домыслил сам. Впрочем, для того чтобы мыслить таким образом, надо многое знать и помнить все это многое. Сам Карл вспомнил о пророчествах женевского безумца лишь четыре месяца назад, когда ему практически случайно – «А случайно ли?» – попалась в руки копия старинного пергамента. Копия, которую Карл собственноручно сделал, находясь на службе у мемельского герцога Каффы. Но вот, и пророчества нашлись, и странные совпадения не заставили себя ждать, и маршал Меч интерпретировал намек на войну с нойонами одним единственным образом.

– Да, – ответил он вслух. – Южная стена пала.

– А стальные братья?

– Вот, – Карл тронул рукой сначала украшенную алмазами рукоять Убивца, а затем положил ее на кинжал – Синистру. И раз уж разговор затронул эту тему, решил, что имеет право спросить о том, о чем никогда не спрашивал, пока не стало слишком поздно.