Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

Девушка больно ударилась о землю. Разбитые корни проткнули ее кожаную охотничью рубашку, царапнули кожу. Над ней было небо. Поразительно безбрежное, безоблачное, ослепительно-яркого синего цвета…

Камни, зашуршав, поехали вниз, когда снежный лев приземлился за ее спиной. Падение дало Кадлин еще немного времени. Она выпустила лук, который по-прежнему сжимала, вынула из-за пояса охотничий нож. Она умрет, но лев поплатится кровью за то, что выбрал себе в качестве жертвы именно ее.

— Эй ты, вшивый уродец! Иди сюда! Сразись, как мужчина! — Из-за соснового подлеска выскочил Бьорн, вызывающе размахивая кабаньим копьем.

Он кричал изо всех сил. И действительно, лев отвернулся от Кадлин и, зарычав, пошел навстречу юному охотнику.

Девушка попыталась встать. Лодыжку пронзила жгучая боль. Похоже, она растянула сухожилие. Кадлин еще раз попыталась подняться, но тут же снова опустилась на землю. Выругавшись, охотница потянулась за луком.

Бьорн и снежный лев кружили неподалеку. Сын герцога присел, удерживая копье низко над землей. Острие следило за каждым движением льва.

Кадлин не отваживалась позвать Бьорна. Лев мог атаковать в любой миг. Если она сейчас отвлечет юношу, это может означать его смерть. Но без предупреждения она не могла стрелять. Риск попасть в Бьорна был слишком велик.

Хищная кошка пронзительно зарычала. Юный герцог отпрянул. И в тот же миг лев прыгнул. Передней лапой он ударил по острию кабаньего копья, отбрасывая оружие в сторону. А затем всем весом обрушился на Бьорна. Тот упал.

Кадлин спустила стрелу. Выстрел был нацелен плохо. Стрела попала в правую заднюю лапу льва. Зашипев, дикая кошка обернулась. Молодой воин неподвижно лежал на земле. Его охотничья рубашка была разорвана.

Охваченная холодной яростью, девушка вытащила новую стрелу. Ей приходилось держать большой лук горизонтально, поскольку подняться она не могла, и из-за этого не могла изо всех сил натянуть тетиву. Что ж, по крайней мере, она не безоружна.

Хромая, снежный лев приближался. С морды стекала кровь Бьорна.

Кадлин выдохнула и выстрелила. Стрела попала льву в грудь — прямо под гривой.

В глазах бестии сверкали ярость и жажда убивать.

Не отводя взгляда от льва, охотница поискала рукой стрелы, рассыпанные по земле. Если повезет, она сможет выстрелить еще раз.

Кошка напрягла мышцы, приготовившись прыгнуть.

Кадлин спустила стрелу.

За спиной льва появилась огромная серая фигура. На поле сражения она выросла быстро и бесшумно, как призрак. Узловатые руки схватили хищника за гриву. Льва рвануло вверх. Челюсти потянулись к руке обидчика, когда широкий каменный нож вонзился в горло животного.

Лев захрипел. Из рваной раны брызнула кровь. Противник поднял его настолько высоко, что задние лапы кошки беспомощно задергались в воздухе. Движения стали медленнее.

Кадлин подняла новую стрелу. Она знала, что против нового врага мало поможет лук. Но она не станет просто лежать и ждать неизбежного конца!

Тролль бросил умирающего льва. Убрал каменный нож за широкий пояс, поддерживавший набедренную повязку. Парень был огромен, как скала. Бугристые искусственные шрамы украшали его широкую грудь. Они изображали сокола. Три тонкие косички свисали с висков на правое плечо. В качестве украшения в волосы серокожий вставил птичьи перья.

Кожа тролля отливала маслом. Она была серо-зеленой, со светлыми вкраплениями, будто покрытая пятнами скала. Во взгляде великана было что-то… принуждающее. У Кадлин возникло чувство, что лук в ее руке становится тяжелым, как ствол дерева.

Бьорн пришел в себя. Он застонал от боли и негромко выкрикнул ее имя.

Тролль медленно приближался к Кадлин. Она хотела выстрелить! Но прежде чем успела натянуть лук хотя бы наполовину, враг оказался рядом и вырвал оружие. Низко наклонился над ней, его ноздри затрепетали. Он принюхивался, точно хищный зверь.

— Де-евочка, — неловко пробормотал он.

Его дыхание отдавало травами. Скрестив руки на груди, он стал покачивать ими из стороны в сторону, словно держа маленького ребенка.

— Де-евочка! Вкусный де-евочка! — Он хлопнул себя по груди. — Бруд! Бруд-охотник.

Альвиас смахнул пылинку с черного плаща и поглядел на большие створки дверей, ведущих в тронный зал. Ему очень хотелось, чтобы все уже было позади. Он задержал свое возвращение из Фейланвика на день, потому что не знал, как сказать Эмерелль о том, что произошло. Может быть, она уже знает благодаря серебряной чаше? Но разве королева написала бы тогда письмо? Гофмейстер поглядел на роскошный фонтан — статуи изображали миг смерти Фальраха. Те, кто подходит к королеве слишком близко, оказываются в опасности, подумал Альвиас. Так было всегда. Эмерелль странным образом переживала все бури. Но горе было тем, кто шел за ней.

Высокие бронзовые створки ворот тронного зала распахнулись. Оттуда вышел кто-то, одетый во все черное. Значит, она действительно пришла, с горечью подумал гофмейстер. Алатайя! Княгиня шла прямо к нему. Впереди нее летел ледяной ветер.

Ветер дует из тронного зала, успокаивал Альвиас себя.

Платье Алатайи было простым и безыскусным. Она была босиком! Лицо ее казалось бледным за газовой вуалью. Когда эльфийка поравнялась с гофмейстером, ее лицо стало четче. Вуаль притягивала к себе взгляды, но скрывала очень мало. Он ясно увидел ее темно-зеленые глаза. Изогнутая линия губ была подведена темно-красным.

— С возвращением. — Ее голос звучал тепло и чувственно. — Надеюсь, ты несешь хорошие вести с поля боя. Мастер меча разбил наших врагов?

У Альвиаса возникло чувство, что это риторический вопрос и княгиня давно знает, каков исход сражения. Говорили, будто она умеет призывать духов — не души умерших эльфов, а тех, для кого после окончания жизни осталась только тьма.

— Ты наверняка понимаешь, что сначала я доложу королеве, — натянуто ответил он.

Алатайя одарила его пленительной улыбкой.

— Я слышала, что ты всегда придерживаешься этикета, мастер Альвиас. Ты не доставишь мне удовольствие, посетив меня в моих покоях, после того как исполнишь свои обязанности по отношению к королеве?

Она сумела произнести это таким тоном, как будто речь шла о чем-то двусмысленном. Что себе думает эта женщина?! Алатайя наклонилась к нему и запечатлела на его щеке легкий поцелуй через вуаль. От ее платья исходил тяжелый, тревожный запах. Альвиас хорошо разбирался в духах, но определить аромат не сумел.

— Я буду ждать. — И она с улыбкой удалилась.

«Какая высокомерная негодяйка», — подумал гофмейстер. Он взял себя в руки, не стал смотреть ей вслед. Вместо этого он занялся поисками очередной пылинки и отыскал ее на плаще. Пальцы коснулись гладкой ткани. Створки ворот тронного зала были по-прежнему распахнуты. Альвиас помедлил, но широкие двери в буквальном смысле кричали его имя. Эмерелль ожидала.