Отечественная история IX—XIX вв. - Александр Федулин

Реформы и контрреформы. Реакцией на декабристский мятеж являлось принятие в 1826 г. цензурного устава, за жесткость декларированных в нем предписаний прозванного «чугунным». Не допускались к печати не только произведения, непосредственно направленные против властей, но и «ослабляющие должное к ним почтение». Однако через два года Николай I утвердил новый цензурный устав, существенно смягченный. Цензура уподоблялась в нем таможне, «которая строго наблюдает, чтобы не были ввозимы товары запрещенные».

Министру финансов графу Е.Ф. Канкрину удалось стабилизировать российскую денежную систему. Основу его финансовой политики составляла идея о необходимости поддержания положительного торгового баланса. Мерами повышения доходных статей бюджета стало утверждение протекционистских тарифов, восстановление системы винных откупов, девальвация обесцененных ассигнаций, выпуск кредитных билетов. Финансовая реформа Е.Ф. Канкрина 1839 г. устанавливала в качестве официальной денежной единицы серебряный рубль.

Отмена крепостного права являлась одной из заветных идей Николая I. Однако решиться на проведение кардинальных реформ в крестьянском вопросе, которые потрясли бы всю систему общественного здания, император так и не смог. О намерениях такого рода свидетельствует деятельность в разные периоды николаевского царствования более десяти секретных комитетов по «крестьянскому вопросу». Правительство реализовало ряд мер по ограничению личной зависимости крестьян от помещиков, особенно в тех случаях, когда стиралась грань между крепостничеством и рабовладением. С 1827 г. запрещалось приписывать крепостных крестьян к заводам. Ограничивались права помещиков ссылать крестьян в Сибирь по собственному усмотрению. С 1833 г. был введен запрет на одиозную практику продажи крестьян с публичных торгов и раздробления крестьянских семей. Указ 1842 г. об «обязанных крестьянах» предоставлял право заключения договора с крестьянами о передаче им земельных наделов в наследственное пользование. В 1846—1848 гг. были определены юридические нормы о наказаниях крестьян помещиками, направленные на ограничение помещичьего произвола. С 1848 г. крепостным крестьянам было разрешено приобретать с согласия помещиков недвижимую собственность. Более решительно решался крестьянский вопрос в западнорусских губерниях, где взаимоотношения крестьян и помещиков регулировались «инвентарными» правилами. Это объяснялось тем обстоятельством, что среди помещичьего сословия здесь преобладали фрондирующие по отношению к самодержавию поляки, тогда как крестьянство состояло в основном из православных украинцев и белорусов.

В отличие от помещичьих управление государственными крестьянами претерпело существенное реформирование. Проведенная в 1837—1841 гг. министром государственных имуществ графом П.Д. Киселевым реформа была впоследствии названа его именем. Создавалась унифицированная система крестьянского общинно-властного самоуправления. Оброк замещался земельно-промысловым сбором. Обложение податями пересматривалось в соответствии с местными условиями. Посредством учреждения «вспомогательных ссуд» получило развитие мелкое крестьянское кредитование. На случаи неурожаев расширялась сеть специальных запасных магазинов. В деревнях открывались медицинские и ветеринарные пункты. Большое внимание уделялось распространению среди крестьян агрономических знаний. Рекламировать успехи киселевского реформирования должны были «образцовые хозяйства». Однако мелочная опека зачастую вызывало крайнее неудовольство крестьян, выразившееся с особой силой в «картофельных бунтах» 1840—1844 гг., участниками которых стали более 500 тыс. человек.

Императорская власть. Авторитарный стиль управления во многом определялся личностью самодержца. Еженедельно император лично выслушивал «всеподданнейшие» доклады каждого из министров, отдавая соответствующие директивные распоряжения по текущим вопросам государственного управления. Он, таким образом, сам своей властью направлял и объединял работу министерств. Император, по существу, возложил на себя функции премьер-министра. Еженедельные аудиенции у императора руководителей государственных ведомств лишали ролевой функции Комитет министров. Ставился даже вопрос об упразднении его в силу ненадобности и замене «правительственным кабинетом».

Одной из мер усиления контроля за деятельностью центрального государственного аппарата явилось установление в начале 1830-х гг. практики публикации свода министерских отчетов. Однако в этом была обнаружена угроза для осознания божественного происхождения императорской власти. Существовала боязнь, что такого рода реляции могут быть восприняты в обществе как отчеты царя перед народом. А от этого был только шаг до критики самого императорского величества.

Понизилась в сравнении с александровской эпохой и роль Государственного Совета. Зачастую после обсуждения законопроекта в Комитете министров Собственной Его Императорского Величества канцелярии, Синоде, отдельных высших комитетах, Военном и Адмиралтейском советах он сразу же поступал на утверждение императора, минуя инстанцию Государственного Совета. В других случаях государь, утверждая «всеподданейшие» доклады министров, придавал им статус законов без какого-либо коллегиального рассмотрения. Когда же законопроект все-таки обсуждался на общем собрании Государственного Совета, Николай I мог поддержать мнение меньшинства.

Существовали и прецеденты получения Госсоветом специальных царских резолюций о желательности того или иного решения.

Еще в канун восстания на Сенатской площади Николай Павлович, желая заручиться поддержкой Госсовета, заявил: «Сегодня я прошу вас присягнуть; завтра я прикажу это вам». И действительно, в дальнейшем взаимоотношения царя с этим органом власти осуществлялись в формате приказов.

Упадок роли Госсовета и Комитета министров соотносился с представлениями Николая I о монаршей власти. «Да неужели же, – недоумевал он, – когда я сам признавал какую-нибудь вещь полезной и благодетельной, мне непременно надо спрашивать на нее сперва согласие Совета?»

Зная ревнивое отношение императора ко всякому ущемлению центральными государственными органами его верховной власти, некоторые опытные сановники использовали этот мотив в своих интересах. Так, министр финансов Е.Ф. Канкрин, отстаивавший в дискуссии с Госсоветом необходимость перехода от ассигнаций к серебряному рублю, заручился поддержкой императора не доводами экономического содержания, а обвинением оппонентов в покушении на прерогативы самодержца.

Когда в Комитете министров прозвучала весьма умеренная и достаточно резонная критика одного из высочайше утвержденных повелений, это привело царя в бешенство. «Чтобы называли меня дураком публично перед Комитетом, или другою коллегиею, этого, конечно, никогда не попущу», – пригрозил он распоясавшимся, по его мнению, министрам.

При малейшем проявлении своемыслия любой представитель бюрократического режима, даже такой как один из главных идеологов николаевского консерватизма С.С. Уваров, рисковали подвергнуться опале и увольнению. Министр народного просвещения, напуганный слухами о готовящемся полном закрытии университетов, выступил в печати с осторожной статьей в их защиту. В результате он был отправлен в отставку и заменен П.А. Ширинским-Шахматовым. «Должно повиноваться, а рассуждения свои держать при себе», – прокомментировал Николай I решение об отставке С.С. Уварова.