Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

своих погибших воинов. Они сносили трупы к городским стенам, где у берега Дуная уже были сложены и пылали огромные костры. Тут же при голубом сиянии луны, озаренные багровыми отблесками костров русские совершали жертвоприношения, убивая пленных женщин. В волны голубого Дуная, выполняя древний обычай предков, они бросали младенцев и петухов. Лишь под утро погасли костры на Дунае. Трупы русских храбрецов, по обычаю, превратились в пепел.

Тяжелой ценой досталась грекам победа. Русские бились отчаянно, и не только одни мужчины. Когда, воспользовавшись лунной ночью, греческие воины начали обходить поле битвы, раздевая павших русских и снимая с них оружие и украшения, они с изумлением находили среди трупов мужчин убитых русских женщин, одетых, видимо, в мужское платье и вооруженных. Так сражались русские женщины войска Святослава в страшной битве под Доростолом.

Тяжелые потери и затянувшаяся осада заставили Цимисхия искать выход из создавшегося положения. Уйти от Доростола значило вновь предоставить Святославу свободу действий; взять Доростол штурмом, учитывая мужество, выносливость и стойкость русских, оказалось делом невозможным; продолжать осаду не хватало сил. Скилица сообщает, что Цимисхий обратился к Святославу с предложением окончить войну единоборством, на что получил ответ, что он, Святослав, лучше знает свои обязанности, чем византийский император, и уж если ему так хочется поскорее расстаться с жизнью, пусть ищет какого-либо другого способа из целой тысячи, находящейся в его распоряжении.

Но положение осажденных русских было очень затруднительным. Из двадцати двух тысяч, оставшихся в живых, лишь половина сохранила боеспособность. Другая половина вследствие голода, болезней и ранений вышла из строя и принимать участие в битвах не могла. Голод принимал угрожающие размеры. Помощи ждать было неоткуда. Греческие «огненосные» суда отрезали пути отхода по Дунаю. 21 июля Святослав созвал совет, «коментон» (Лев Диакон). Собравшимся на военный совет начальникам, «доброименитым» «кметам» (советникам, руководящей знати, вождям русских «воев») Святослав охарактеризовал положение и поставил перед ними вопрос: «что делать?». Одни советовали тихо, в глухую ночь сесть на суда, незаметно пробраться через цепь «огненных» судов греков и уйти на Русь, ибо дальнейшее сопротивление становится невозможным. Другие предлагали заключить с императором соглашение и таким образом спасти остатки войска, так как прорваться через греческую флотилию не удастся и русские суда будут сожжены «текучим огнем».

Тогда Святослав, вздохнув от глубины сердца, сказал: «Погибнет слава, сопутница русского оружия, без труда побеждавшего соседние народы и без пролития крови покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим римлянам. И так с храбростью предков наших и с того мыслью что, русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями, или, совершивши знаменитые подвиги, умереть со славой» (Лев Диакон). Эти события запомнили на Руси. Они и легли в основу летописного рассказа о том, как «Русь убояшаяся зело множьства вой» и как Святослав обратился к своим воеводам с речью: «Уже нам некамо ся дети, волею или неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми ту, мертвыи бо срама не имам». «Аще ли побегаем, — продолжал Святослав, — срам имам, ни имам убежати, но станем крепко, аз же перед вами поиду: аще моя глава ляжет, то промыслите собою». «И реша вои: "идеже глава твоя, ту и свои главы сложим[575]». В этих словах — весь Святослав, мужественный воин, для которого превыше всего — честь, дороже всего — слава русского оружия.

В ответе «воев» ярко отразились мужество, стойкость и храбрость русских дружинников, их сплоченность и железная дисциплина, их верность делу чести, их преданность князю. Куда идет князь, туда «потягнет» и дружина, где князь сложит свою голову, там лягут и они.

И Святослав, не только воин, но и князь и предводитель войска, с насмешкой отказавшийся от задорного предложения Цимисхия о единоборстве, в нужную минуту с мечом в руках сам сел на коня и пошел в бой «перед» своими «воями». На заходе солнца 22 июля Святослав вывел из Доростола всех способных носить оружие. Их было не более 11.000 человек. Настал день решающей битвы. Русские воины дрались с беззаветной храбростью. В первых рядах «с бешенством и яростью» рубился Святослав, криком ободряя своих воинов. В разгаре боя на него устремился Анемас. Ему удалось врезаться в ряды русских и, нанеся Святославу рану в ключицу, сбросить его с коня. Крик радости одних и возгласы отчаяния других заглушили шум битвы. Но в ту же минуту Святослав снова уже был на коне, а Анемас, исколотый копьями, испустил дух. Ранение Святослава усилило ярость русских. Их натиск усилился. Греки сперва немного отошли назад, а затем под давлением русских их отход превратился в отступление.

Цимисхий поскакал к своим войскам. Греки изнемогали. Но в этот момент поднялась буря. Сильный ветер нес прямо в лицо русским тучи пыли и песка, ослепляя их и затрудняя дыхание.

Натиск русских ослабел. В этот же момент на них, окружая с флангов, напала греческая конница. Святослав начал отходить и вскоре ворота Доростола закрылись за последним русским воином. Кончилась решающая битва. Святослав не победил, но он не был и побежденным. Но что делать дальше? Ночью Святослав принял решение начать переговоры с Цимисхием. Он очищал Доростол, уходил из Болгарии, отсылал пленных греков императору и возвращался на Русь. Император же обязывался дать ему беспрепятственно выйти по Дунаю в море и возобновить старый договор. Цимисхий охотно согласился, утвердил условия мира и выдал русским по две меры (медимна) хлеба на каждого из 22.000 воинов. К Святославу явились послы Цимисхия. Они принесли русскому князю дары: «злато и паволоки». Святослав приказал их ввести, а когда послы разложили перед ним дорогие дары, он, даже не взглянув на них, приказал своим «отрокам»: «Схороните». Вернувшиеся послы с изумлением рассказывали о том, как Святослав отнесся к драгоценным подаркам императора. И вторично явились послы, неся на этот раз «мечь и ино оружье». Святослав с радостью принял дары, «нача хвалити, и любити и целовати царя». Русский князь — воин, с презрением в трудную минуту отвергший дорогие подношения, с неподдельной радостью осматривал дорогое его сердцу оружие. В этом эпизоде, рассказанном летописцем, отразились воспоминания русских людей о своем воинственном князе. Результатом переговоров явился договор, датированный июлем 971 г., заключенный «в Дерестре» между Святославом и Свенельдом, с одной стороны, и Цимисхием — с другой. Это, собственно, не договор, а клятвенное обязательство Святослава впредь не воевать с Византией, не поднимать на нее другие народы, не воевать ни