Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

выдвинутое А.А. Шахматовым предположение, что в летописном рассказе произошла замена ряда имен, и в Малуше и Добрыне следует усматривать потомков Мистиши Свенельдича (он же Мстислав Лютый, он же Лют Свенельдич, он же Мал), за что говорит превращение летописного Добрыни Мистишича (Мискинича, Нискинича) в былинного Добрыню Никитича. Построение Шахматова, как и целый ряд его гипотез, привлекает своим исключительным остроумием и огромной эрудицией, но, к сожалению, не всегда достаточно аргументировано и покоится на ряде предположений.

Как ни заманчиво предположение о тождестве Добрыни Никитича с летописным Добрынею, что, по-видимому, соответствует действительности, но вряд ли Владимир был правнуком Свенельда (по генеалогии Шахматова: Свенельд — Мистиша Свенельдич — Добрыня и Малуша Мистишичи — Владимир).

Летопись рисует нам иную генеалогию Владимира. Малко Любечанин, по-видимому, занимал в иерархии княжих «мужей» более скромное место, нежели могущественный и влиятельный Свенельд. Малуша — Малка — была все же ключницей, милостницей Ольги, и наши летописи не дают нам права высказать какие-либо иные предположения.

В Никоновской летописи, которая, по мнению самого Шахматова, могла использовать какие-то древние записи, хранившиеся в Киевской Десятинной церкви, мы читаем: «…бе рожение Володимиру в Будутине веси, тамо бо в гневе отслала еа Олга, село бо бяше еа тамо, и умираючи даде его святей Богородици»[569]. Рождение Владимира от ключницы сказывалось не раз.

Когда Добрыня сказал новгородцам: «просите Володимера» и новгородские послы обратились с этой просьбой к Святославу, тот ответил: «во то вы есть». В этом ответе — отношение Святослава к своему сыну от ключницы Малуши.

Недаром, по летописному рассказу, когда Владимир сватался к Рогнеде, она отказывалась, заявляя, что не хочет «розути робичича», т. е. сына рабыни.

Владимир с Добрыней, «уем своим», ушел в Новгород. Началось княжение Владимира в Новгороде.

По всей видимости, Владимир находился под влиянием Добрыни. И в летописи, и в народных сказаниях Добрыня выступает как человек знатный, приближенный к князю, спокойный, выдержанный, хитрый, умеющий действовать не только мечом, но и словом.

Устроив свои дела на Руси, укрепив, как он думал, связь между отдельными ее областями путем посажения своих сыновей в Киеве, Новгороде и «Деревах», Святослав возвращается на Дунай.

Но обстановка сложилась здесь неблагоприятная. На византийском престоле сидел уже Иоанн Цимисхий, энергичный и воинственный, готовящийся к борьбе. Болгария восстала. Войска Святослава шли к Переяславцу. Наша летопись указывает, что русское войско было малочисленно, «10 тысящь только»; Лев Диакон оперирует цифрой в 60.000 человек.

Рассказ летописи о походе Святослава и о его войне с Иоанном Цимисхием поистине эпичен, краски ярки, выражения сильны и образны. Тон повествования Льва Диакона невыносимо хвастлив и тенденциозен. Сообщения всех источников не изобилуют ни точными цифрами, ни определенными датами, но тем не менее они дают возможность исследователю нарисовать картину величественной эпопеи войны Святослава с Византией.

Святослав шел к Переяславцу, где заперлись восставшие болгары. Когда русские подошли к городу, болгары вышли им навстречу: «и бысть сеча велика». Вначале противник имел перевес, «и одоляху Болгаре», но Святослав обратился к своим воинам и подбодрил их: «Уже нам сде пасти; потягнем мужьски, братья и дружино!». Напрягши силы, русские перешли в наступление, их натиск усилился, и «к вечеру одоле Святослав» и взял Переяславец «копьем».

Русские вновь овладели «середой земли» Святослава и двинулись дальше на юг, в глубь Болгарии. Над империей нависла грозная опасность. Но военные силы Византии в это время были заняты борьбой с арабами в Сирии. Поэтому Иоанн Цимисхий угрозами и предложением подарков пытался заставить Святослава отказаться от Болгарии: «…возми дань на нас, и на дружину свою, и повежьте нас, колько вас, да вдамы по числу на главы». С таким предложением, «льстяче», обратились, по летописи, греки к Святославу[570]. Cвятослав ответил грекам, что он «не оставит сей богатой области, если не дадут ему великой суммы денег, если не выкупят завоеванных городов и пленных». «Если римляне, — говорил он, — не захотят мне столько заплатить, то да переселятся они из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что тавроскифы без сего примирятся с ними»[571]. На эти слова Иоанну Цимисхию пришлось отвечать угрозами, напоминаниями о мире между Русью и Византией, «дошедшем от предков», и ссылками на печальный исход похода отца Святослава, Игоря, который «едва только успел с десятью ладьями убежать в Боспор Киммерийский», на его несчастную смерть. «Не думаю, чтоб и ты мог возвратиться в свое отечество… и ни одно огненосное судно не придет в Скифию с известием о постигшей вас жестокой участи», — угрожал Святославу Цимисхий. Раздраженный Святослав отвечал императору:

Не вижу никакой необходимости, побуждающей римского государя к нам итти; по сему да не трудится путешествовать в нашу землю: мы сами скоро поставим шатры свои перед воротами Византии, обнесем город крепким валом и, если он решится выступить на подвиг, — мы храбро его встретим…

Война стала неизбежной. Русское войско неудержимой лавиной шло на Юг, занимая города и покоряя земли. Русские вступили во Фракию. В качестве союзников Святослава к русским присоединились отряды венгров, печенегов и болгар. Навстречу русским выступили посланные Цимисхием для борьбы с «тавроскифами» войска Варды Склира. Перед ними стояла задача — занять пограничные районы Болгарии, с тем чтобы воспрепятствовать набегам русских и выведать об их намерениях, посылая в стан к Святославу своих лазутчиков, переодетых в русскую одежду и знающих русский язык. Узнав о походе Варды Склира, Святослав отделяет от своего войска одну рать и, присоединив к ней отряды венгров и болгар, высылает ее против греков. В происшедшей у Аркадиополя (близ Адрианополя) битве перевес оказался на стороне византийцев, и русские были вынуждены отступить. Так сообщает Лев Диакон. Но, очевидно, сами греки не придавали этой победе серьезного значения и усиленно готовились к войне. Наступила зима 970 г. Обе стороны готовились по весне возобновить военные действия. Греческие войска переправились через Геллеспонт и остались «зимовать на полях Фракийских и Македонских», готовясь к новым сражениям.

Святослав между тем закреплялся в Болгарии. Нельзя думать, что, отправляясь в Киев, Святослав покинул «свою землю» на произвол судьбы. В городах Болгарии оставались его гарнизоны, всюду стояли на постое его войска, а сам князь возвращался в Киев во время осады его печенегами «в мале дружине», взяв для этого непродолжительного похода только конные дружины испытанных воев, а отнюдь не пешее ополчение. Быть может, следом этих стремлений Святослава укрепиться в Болгарии являются монеты с надписью «Святослав цр Блгарм»[572]. Но деятельность Святослава в Болгарии, его жестокость по