Первая формула - Р. Р. Вирди

двери. Мальчишка не сказал, за которой из них комната нужного мне человека, однако в одной из трех найдется как минимум член его свиты. Я отвел назад ногу, чтобы постучаться, и в этот миг открылась другая дверь, сбоку от меня.

Надо мной навис появившийся в коридоре высокий человек. Плотная облегающая одежда темного цвета почти полностью скрывала его тело. Наряд был явно скроен по мерке и наверняка недешев, хотя никаких очевидных признаков богатства я в нем не заметил. Обычно такое надевают в долгих странствиях. На его голове я рассмотрел косынку со свободно свисающими по обе стороны лица концами.

– Ты опоздал. Мы уже заждались, – промолвил он и потянулся за подносом, но я не выпустил его из рук.

– Мне приказали отнести чай саму, который заплатил за эти комнаты.

В горле у меня встал комок и тут же провалился вниз, лег холодным камнем на сердце.

– Не он просил чая, мальчик. Это я заказывал, – бросил человек, не сводя с меня глаз и скрестив на груди руки.

Его слова сказали мне о многом. Купцы не могли отличить одного разносчика чая от другого. Мы для них на одно лицо. Какая им разница – до тех пор, пока мы выполняем свою работу, нет смысла к нам присматриваться.

С того дня прошло немало лет, однако закон этот по-прежнему работает.

Я еще крепче вцепился в поднос:

– Если не обслужу каждого из вас как дорогого гостя, с меня голову снимут.

Человек окинул меня таким взглядом, что я понял: с места он не сдвинется.

– Дождешься – и снимут. Расскажу следующему слуге, с каким недоумком пришлось иметь дело, и, надеюсь, тот справится лучше. Уж точно быстрее, – сузил глаза он.

Меня охватило жуткое желание швырнуть в него поднос со всем содержимым, однако тут-то моей миссии и придет конец.

– Позвольте занести чай к вам в комнату и обслужить вас, и я уйду. Малак-сам должен знать, что я поручение исполнил по всем правилам.

– Малак-сам? Это еще кто? – поджал губы долговязый.

– Владелец этого здания, – объяснил я. – Прости, но… мне хотя бы завершить процедуру как положено.

Наверняка я своей настойчивостью исчерпал остатки его терпения, однако перед ним стоял выбор: пить горячий чай или холодный. Отступать я не собирался – слишком многое поставлено на кон.

Наконец человек в черном, тяжело вздохнув, сдался и ударил кулаком в ту дверь, на которую сразу упал мой взгляд.

– Тарум!

Говорили на незнакомом языке, ничуть не напоминавшем наречия Империи Мутри. И с языком торговцев он никакого сходства не имел.

Дверь отворилась, и на пороге встал другой человек, одетый точно так же, как и первый. Меня пригласили пройти, и долговязый увязался вслед.

Вошел я внутрь с двумя гигантами за спиной.

Ну наконец-то…

Комната была роскошной; впрочем, иного от богатых купцов, королей пустыни, ожидать и не следовало.

На полу лежал толстый вязаный ковер, сверкающий столь насыщенными цветами, что запросто затмил бы пестрые одежды жителей Высокого квартала. Выглядел он как новенький, хотя, казалось бы, давно должен был вытереться под ногами многочисленных гостей. В центре комнаты стоял низкий столик из черного дерева, названия которого мне припомнить не удалось. Стоит бешеных денег в серебре, это уж точно.

На шелковых подушках у стены развалился человек с дымящейся трубкой в руке, на первый взгляд – лет пятидесяти. Резкие морщины, бороздившие его лицо, напомнили мне грубую кору дерева, а вот глаза светились тепло и ярко, словно хороший мед. Волосы он тоже прятал под косынкой насыщенного пурпурного оттенка. Одет был примерно так же, как и его спутники, разве что подпоясался красным, цвета благородного рубина, поясом.

Походил хозяин комнаты на седого лиса. Жизнь в воробьиной колонии научила меня распознавать на улицах людей, от которых следует держаться подальше. От кого-то ждешь легких неприятностей: дадут оплеуху, поколотят. Другие могут броситься за воришкой в погоню. Третьи поднимут скандал и натравят на тебя кутри. А самые опасные ни у кого помощи просить не будут, решат все своими силами.

Вот к этому последнему разряду и относился седой лис. Взять хотя бы висящий на его поясе широкий изогнутый меч… Не просто так он его с собой носил. Кожаная отделка ножен потерта и пропитана пóтом, а долгое использование приглушило золотой цвет эфеса. Ладонь хозяин комнаты небрежно положил на рукоять – похоже, привык держать меч в руке, а не на поясе.

– Присаживаемся, – скомандовал он с уверенностью человека, умеющего повелевать.

Такой тон узнаешь сразу, если тебя когда-нибудь отчитывал властный вельможа.

Оба гиганта остались стоять. И я тоже.

– Я не привык повторять дважды, – глянул на меня седой лис.

Кому это он? Гигантам? Нет, те даже не шелохнулись.

Сделав шаг вперед, я без лишней спешки, притворившись, что не хочу расплескать чай, поставил поднос на столик. Так же неторопливо налил ароматную жидкость в чашку, и хозяин комнаты махнул мне рукой:

– Налей вторую и сядь, мальчик.

Ого… Похоже, я таки добился своего. Пока буду сидеть и точить лясы, вполне можно осмотреться и запомнить, как тут и что.

Седой лис жестом отослал гигантов прочь:

– Ирф, талм.

Оба в унисон склонили головы, прижали правую руку к сердцу и шагнули за порог.

Хозяин комнаты глубоко затянулся и выпустил в воздух клуб пахнущего сушеной вишней дыма:

– Знаешь, почему ты здесь оказался, мальчик?

– Ну… потому что ты просил чая.

Умничать я не стал. В любом случае разговор лучше начинать с условной правды.

Купец дернул уголком рта.

– Не знаю, доживешь ли ты до моего возраста – уж слишком умен, – но, если доживешь, научишься обращать внимание на мелочи. Например, не все мальчики, приносившие мне чай за последний цикл, похожи друг на друга. Разные походки, разные голоса. Там, откуда я родом, умение замечать такие мелкие отличия может сохранить жизнь. Особенно людям моей гильдии. Понимаешь меня?

Я понимал. Он говорил о том, что надо быть постоянно начеку. Воробьям это свойственно, а вот ему-то зачем? Впрочем, пусть говорит, а я осторожно изучу комнату, не отводя взгляда от ее хозяина. Подобному фокусу я давным-давно научился у Халима, подглядывая, как тот, стоя на сцене, разговаривает со зрителями. Видел он всех и каждого и в то же время не смотрел ни на кого в отдельности. Не все это замечали.

– Чай отдает горечью. Слишком терпкий, – проворчал лис, с видимым удовольствием отпив половину чашки одним глотком.

– Прости…

Он лишь отмахнулся:

– Заваривали его слишком долго и слишком горячей водой, да и несли не торопясь. – Лис