Dominium Mundi. Властитель мира - Франсуа Баранже

– Уважаемого? – не удержался от иронии Танкред.

– Осторожней, молодой человек! – прорычал Петр Пустынник голосом, в котором клокотала едва сдерживаемая ярость. – Не испытывайте моего терпения, или же вы окажетесь в камере без всякого дальнейшего рассмотрения!

– Его подручный был отъявленным бандитом, – попытался оправдаться Танкред, указывая пальцем на Роберта де Монтгомери, – он…

– МОЛЧАТЬ! – заорал Петр с выпученными глазами. – ХВАТИТ!

Редко можно было увидеть, чтобы духовный вождь крестового похода до такой степени потерял самообладание. Никто в зале не смел шелохнуться. Поняв свою ошибку, в знак почтения Танкред опустил голову. Роберт был на седьмом небе: его враг топил себя сам, даже не нуждаясь в посторонней помощи; встревоженный Годфруа поглядывал на дядю обвиняемого, который, казалось, внутренне кипел. Зная Боэмунда так, как его он знал, герцог подозревал, какие адские муки претерпевает гордый сицилийский нормандец при таком публичном унижении.

Дав напряжению немного улечься, Петр Пустынник продолжил:

– Мы получили свидетельские показания двух служивших под началом Аргана бойцов Legio Sancta; они утверждают, что сегодня ночью вы столкнулись с ними и оскорбили Аргана. Затем сумели затеять драку, в которой использовали боевое искусство Мета, что категорически запрещено в гражданских условиях, и убили Аргана. Что вы можете нам сказать по этому поводу?

Зная, что рискует вновь навлечь на себя громы и молнии, Танкред постарался ответить, не повышая голоса:

– Это сплошная ложь.

На этот раз подобная дерзость вывела из себя его дядю.

– Танкред, следи за языком! – воскликнул Боэмунд, хлопнув ладонью по подлокотнику.

– Но, дядя, – жалобным тоном возразил Танкред, – я же должен защищаться. Эти так называемые свидетели пытаются возвести на меня клевету!

Сочтя момент подходящим, чтобы добить обвиняемого, Роберт вмешался:

– Не старайтесь отвлечь внимание Совета, эти люди свидетельствовали под присягой, и вовсе не они виновны в убийстве. Обвиняемый вы!

– Это было не убийство! – вскричал Танкред, развернувшись к герцогу Нормандскому. На мгновение его голос сорвался, и он постарался взять себя в руки, чтобы продолжить с достоинством: – Если Совету будет угодно дать мне возможность объясниться, я могу вам это доказать.

– Слушаем вас, Танкред, объяснитесь, – ответил Годфруа успокаивающим тоном, дружеским выражением лица напомнив обвиняемому, что здесь у него все же есть поддержка.

Танкред кивком поблагодарил его:

– Я так и собирался сделать, господин герцог. Вчера вечером, когда я запоздно возвращался в свое расположение…

– Запоздно! – шумно прервал его Роберт. – Разве порядочный солдат возвращается в свое расположение «запоздно»? Разве он не должен беречь свои силы для выполнения долга и ложиться спать в нормальное время?

Годфруа не удержался и покачал головой; на его взгляд, Роберт де Монтгомери был смешон.

– Роберт, – твердо вмешался Петр, – будьте добры, позвольте ему высказаться.

Танкред немедля продолжил:

– Как я уже сказал, я возвращался в расположение своей части, когда услышал приглушенные крики. Я подошел ближе, думая, что кто-то, возможно, нуждается в помощи, и обнаружил самого Аргана и пятерых бандитов из легиона, которые отважно избивали двоих лежащих на полу в крови насильно мобилизованных.

– Называть бойцов Legio Sancta бандитами недопустимо! – возмутился Роберт.

В сильнейшем раздражении Годфруа воздел руки к небу:

– Полно, господин де Монтгомери, прекратите наконец постоянно прерывать молодого человека! И не считайте Совет стадом баранов, все знают, чего стоят эти «легионеры»!

Герцог Нормандский в ярости повернулся к фламандцу:

– Взвешивайте свои слова, Годфруа, вы говорите о признанной Ватиканом полицейской службе!

– Немедленно прекратите!

Доведенный до крайности Петр Пустынник снова был вынужден повысить голос, чтобы положить конец перепалке в Совете. Возникла неловкая пауза, за время которой он постарался успокоиться, прежде чем заговорить.

– Сеньоры, – заявил он торжественным тоном, – я требую, чтобы вы прекратили подобные сцены. Я больше не потерплю такого рода пререканий. Мы собрались на внеочередное заседание Совета крестоносцев на борту боевого папского корабля НХИ. Призываю вас вести себя подобающим образом!

Чтобы придать вес своим словам, он медленно обвел собравшихся взглядом, после чего вновь обратился к Танкреду:

– Итак, вы утверждаете, что вы не случайно столкнулись с Арганом в коридоре, а застали его в момент совершения акта жестокости по отношению к двум бесшипникам?

Ему не понравилось использованное Танкредом выражение «насильно мобилизованные», однако в данном случае упрекнуть того было не в чем, поскольку оно широко использовалось, в том числе и властями.

– Именно так, отец мой. Я вмешался, чтобы остановить подлое нападение, и тогда по приказу Аргана легионеры обратились против меня. И мне пришлось защищаться.

Если в самом начале чувство несправедливости придавало его речи убедительную силу того, кто вынужден сражаться ради выяснения истины, то теперь в его голосе проскользнуло колебание. Он заранее знал, что на этом этапе рассказа ему придется солгать Совету; представлялось невозможным признаться, что, прежде чем напасть на легионеров, он не прибег ни к предупреждениям, ни к увещеваниям – пусть было совершенно очевидно, что это ничего бы не дало. Он скрестил руки на груди, чтобы никто не заметил их легкой дрожи.

– Я знаю, что технику метабоя запрещено применять вне полей сражения, но прошу вашего снисхождения с учетом того, что я оказался один против шестерых противников. И можете мне поверить, что они дрались, не соблюдая никакого кодекса чести.

Не сводя с него глаз, Петр Пустынник поудобнее устроился в кресле.

– И это оправдывает лишение человека жизни?

– Разумеется, нет, отец мой, – признал обвиняемый, стараясь, чтобы его ответ прозвучал как можно смиренней. – Смерть Аргана стала несчастным случаем, я ее не хотел. Вместе с тем я считаю, что с моей стороны это была законная самозащита: когда я сражался с двумя легионерами, Арган набросился на меня с ножом с ионизированным лезвием. Мне удалось высвободиться in extremis, и я отвел его руку. К несчастью, собственная инерция толкнула его на лезвие. Вот так он и погиб.

Роберт де Монтгомери пренебрежительно махнул рукой и бросил:

– Его слово против слов двоих других.

– Разумеется, – заметил Годфруа. – В такого рода делах всегда слово против слова. Однако, мне кажется, мы не должны забывать про послужной список Танкреда Тарентского, в то время как у двух других свидетелей он более чем сомнителен.