Ястреб халифа - Ксения Медведевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не переставая гладить мягкие черные пряди, Айша скосила глаза – расписанная сине-зелеными узорами пиала стояла справа от нее. Джамбия сверкала хищным полумесяцем лезвия. В пруд выкину, решила женщина и, целуя горячую от солнца макушку на уткнувшейся в плечо голове, потянулась к кинжалу.
Тарег перехватил ее запястье мгновенным невидимым движением:
– Ай!
Легонько отстраняясь, нерегиль отвел ее руки.
– Прошу тебя, убери оружие, – твердо глядя ему в глаза, сказала Айша.
Криво усмехнувшись, он взялся за рукоять кинжала:
– Боишься, да?..
Айша завороженно глядела на поднимающееся в его руке полированное до зеркального блеска лезвие.
– Вот этого боишься?!
Она дико крикнула и схватила его за руку – но не успела:
он злобно, глубоко полоснул себя по вывернутому запястью. И сунул ей под нос:
– Смотри!
Оцепенев от ужаса, Айша увидела: вместо крови из ровных краев раны выступило лучистое золотистое сияние – и порез сомкнулся. На белой коже не прибавилось шрамов.
– Я даже умереть не могу! – крикнул он. И прошептал: – Я осквернен, Айша, осквернен этой Клятвой…
Возмущение придало ей сил, чтобы овладеть собой:
– Да что ты такое говоришь! Если бы не ты, аш-Шарийа уже давно бы превратилась в пустоши и выпасы! А я была бы в лучшем случае рабыней кочевника: днем чистила шкуры, а ночью лежала с раздвинутыми ногами – под ним, его отцом, его братьями и сыновьями, а еще гостями, если бы выпадал такой случай! А то ты не знаешь, как это все устроено у джунгар!
– Именно что знаю, – горько усмехнулся он.
– И что? – вскинула Айша подбородок. – Ты что, не справишься с ними? Справишься! Ты не позволишь им бесчинствовать и наведешь в Хорасане порядок!
Он непонимающе нахмурился. И Айша пояснила:
– По здравом размышлении мы сочли твое предложение верным обещанием успеха. Аль-Фадл…
– Он жив?.. – встрепенулся Тарег.
– У него дергается щека, но это пройдет, – усмехнулась Айша и продолжила: – Так вот, аль-Фадль считает, что старшим сыновьям этого Арагана так или иначе пора возвращаться на родину, так что тебе будет легче просить у джунгар помощи…
– Я ничего не собираюсь у них просить, – тихо сказал Тарег.
Айша осеклась и смешалась:
– Прости, я не то сказала.
Нерегиль кивнул с кривоватой усмешкой.
«Конечно, не то. Боги ни о чем не просят», – подумала она и вспомнила вчерашний разговор.
Начальник тайной стражи привел с собой молодого человека приятной наружности – несколько простоватого на вид, но кто их, людей барида, разберет. Ибн Худайр тоже на первый взгляд казался безобидным любителем пахлавы и бараньих ребрышек. Юноша степенно отдал поклон: одет он был просто: в коричневый кафтан из тонкого хлопка и скромную белую чалму. Айша обратила внимание, что молодой человек явно недоспал – то ли бессонная ночь в хариме, то ли попойка, усмехнулась про себя она.
Оказалось, Айша была права.
– О высочайшая! Вот Ханид аль-Хатиби, знаток джунгарского наречия и обычаев! Последние два дня он верно служил престолу, срывая флажок за флажком[77]в винных лавках Мадинат-аль-Заура, не щадя молодого здоровья и самой жизни!
Укоризненно поглядев в сторону хихикающего вазира, молодой человек потер опухшее лицо с набрякшими подглазьями.
Фыркнув, Айша еще раз оглядела мающегося похмельем юношу. И опустила веер, уронив на место шелк занавески:
– Объяснись, о Исхак.
– Сыновья Араган-хана прослышали о предстоящем походе на Хорасан и радовались, как умели. А Ханид сопровождал их по ханьским и ханаттийским торговым подворьям в поисках рисовой водки и пальмового вина.
При этих словах юноша непроизвольно сморщился и сглотнул. Айша нетерпеливо стукнула веером по ковру.
– Его заданием было выяснить, что на самом деле думают джунгары о походе и о… Тарике.
– Мудрое решение, – усмехнулась Айша: воистину вино развязывает языки лучше любого допроса.
– Пусть Ханид аль-Хатиби сам расскажет тебе все, о светлейшая, – улыбнулся ибн Худайр и ободряюще кивнул морщащемуся от головной боли юноше.
А тот мужественно сглотнул еще раз и начал рассказ:
– О могущественнейшая! Давший джунгарам единый закон Эсен-хан говаривал, что приличия позволяют человеку напиваться пьяным лишь три раза в тридцать дней, но лучше было бы, если бы человек выпивал лишь два раза в месяц, а то и один, а еще лучше, если бы он вовсе не пил вина, но, восклицал он, «где найти человека столь достойного поведения!».
Айша весело засмеялась, а юноша улыбнулся и продолжил:
– Так вот, госпожа, я полагаю, что на радостях Онгур и Архай выпили все положенное им приличиями на несколько месяцев вперед…
Отсмеявшись, Айша легонько подняла веером занавес и, придерживая платок перед улыбающимися губами, ободряюще взглянула на юношу:
– Чему же они так радовались, интересно?
– Чести идти под белым знаменем, о моя госпожа!
– Белым знаменем?.. – Что-то такое она слышала об этом белом знамени…
– Белым знаменем сульдэ, в котором живет могущественный дух предков, – его поднимают лишь в походах под началом великого кагана, о светлейшая.
– Разве Араган-хан избран великим каганом джунгар?
– Нет, госпожа, и в этом-то все дело. Онгур и Архай праздновали грядущую возможность отличиться в бою под началом Тарика, о госпожа. Джунгары полагают, что их бог, которого они называют Небесный Отец, Тенгри, послал на землю могущественного духа, своего сына. И этот дух вселился в Эсен-хана, и тот опрокинул крепости и государства соседних народов и дал джунгарам единый закон. Но потом за несправедливые дела дух покинул Эсен-хана, и Тарик убил хана в поединке. Так вот теперь мудрые люди джунгар говорят, что этот дух пребывает в Тарике…
– Подожди-подожди… – Ошеломленная Айша помахала веером. – Разве эти Онгур и Архай не приняли истинную веру? Какой дух? Какой Тенгри? Разве эти юноши – не правоверные?..
Тут пришло время улыбнуться Ханиду – и он показал все тридцать два зуба, несмотря на жуткую головную боль и муть в желудке:
– Правоверные джунгары, моя госпожа? Такое невозможно, уверяю вас… Нет, они поклоняются Всевышнему и исполняют все здешние обряды – но только из опасения, что бог чуждого племени накажет их за невежливость. Вернувшись в Степь, они забудут про намаз и Книгу – ибо в Степи властвуют Тенгри и…