Невернесс - Дэвид Зинделл

и подготовили свои речи заранее. Должно быть, они с самого начала планировали сделать меня Главным Пилотом раскольников и, возможно, еще в Городе подготовили своих друзей голосовать за меня. Пятьдесят четыре из девяноста семи пилотов склонили головы в знак того, что одобряют мою кандидатуру. Двенадцать человек по разным причинам воздержались. Тридцать один — я с сожалением отметил, что Ричардесс был в их числе — проголосовали против энергичным качанием головы. Все они отрицали мое право называться Главным Пилотом. Я слишком вспыльчив и бесшабашен, сказали они. (Некоторые люди, как ни парадоксально, опасаются смелых лидеров, в то время как большинство ценит смелость превыше всего остального.) Все эти пилоты, как один, ту же покинули нас. Кто-то из них отправился на Триа, кто-то вернулся в Город. Несколько человек решили исполнить обет искателей и последовали за Ричардессом в один из рукавов галактики.

Таким образом я стал предводителем шестидесяти шести мятежных пилотов и в случае войны должен был стать военачальником, ответственным за шестьдесят шесть жизней.

— Поздравляю, паренек! — сказал Бардо, оставшись со мной наедине. Теребя усы, он перечислил пилотов, которые остались верны Хранителю Времени и Соли. — Что думаешь делать? Если Соли выступит против нас, у него будет два корабля против одного нашего.

— Выдающееся математическое открытие! Отрадно видеть, что считать ты пока не разучился.

Я заверил его, что победа будет за нами, несмотря на меньшую численность. В случае нападения мы будем маневрировать — наносить удар и скрываться в мультиплексе; будем устраивать врагу хитроумные ловушки и предпринимать двойные атаки; вынудим врага рассредоточить свои силы, а потом начнем захватывать корабль за кораблем и выиграем войну.

Я ничего не смыслил в военном деле. Война, как я вскоре обнаружил, не походила на игру, хотя я думал о ней именно так. В настоящей войне веселого мало. Со временем я понял, что это занятие мне не по вкусу и я напрочь лишен военного гения. Я попал в полководцы неожиданно для себя и, сказать по правде, стыдился этого звания. Проштудировав библиотеку своего корабельного компьютера, я осознал, что мое понятие о военной стратегии базировалось в основном на играх типа шахмат и го, входивших в число моих детских увлечений. Настоящая война оказалась намного хаотичней, чем любая игра. И правил у нее не было. Я изучил анналы древних военачальников и стратегов, прочел труды всех прославленных военных авторов, таких как Сунь Цзы, Лидделл Гат, Толстой, Юлий Цезарь, Мусаси Священный Меч и Ричард Первый. Я ускорял свои мысли с помощью замедленного времени, и их слова, как фотоны, наполняли мой световой парус. Я усваивал аксиомы войны: никогда не дробить свои силы, самому выбирать время и место для битвы, не давать разгадывать свои планы — все эти основы, которыми столь часто пренебрегали принцы и генералы, ведшие на смерть миллионы солдат, я постиг довольно быстро. Я ознакомился с кампаниями Александра, с примерами классических сражений и со сравнительно новой историей трагических человеко-даргинийских войн. Я казался себе послушником средних способностей, которого заставили выучить правила шахматной игры и гроссмейстерские партии за одну ночь. Мой компьютер занимался историческим моделированием. Я воочию наблюдал геноцид, которому Цезарь подверг тенктеров, и видел, как конница Ганнибала смяла римские фланги при Каннах. Вслед за этим началась бойня: карфагенская пехота окружила и перебила шестьдесят тысяч легионеров, так стиснутых вместе, что они не могли ни поднять мечей, ни прикрыться щитами. Тема оказавшихся бесполезными щитов не теряла своей актуальности на протяжении двух тысяч лет. Как бы глядя в телескоп с изрытой кратерами поверхности луны Старой Земли, я видел исполненную жуткой красоты картину Первого Размена Холокоста. Космические щиты отказали, и на северных континентах вспыхнули десять тысяч шаров ослепительно-белого света. Из «Пути войны» Таддео Асторета я узнал, что исход любого сражения определяют четыре простых элемента: сила, место, время и ум. Пусть у Соли вдвое больше людей, чем у нас — Александр победил при Гавгамелах впятеро превосходящего его врага. Если я хочу победить Соли в реальной войне, я должен увести моих пилотов в знакомые, выбранные мной самим пространства и напасть на него, когда он будет к этому не готов. Главным же фактором в этой беспрецедентной математической войне должен стать расчет — ведь нам предстоит угадать маршруты пилотов Соли чуть ли не в самый момент их составления.

Все зависит от того, нападет ли Соли на нас и сумеет ли он выследить нас в мультиплексе.

Каждый корабль, открывая окно, вызывает в мультиплексе легкие возмущения. Если другой корабль далеко, обнаружить эти возмущения невозможно. Но если оба корабля находятся достаточно близко, радиус конвергенции сужается и появляется возможность проложить вероятностный маршрут. Любой корабль с определенной степенью вероятности способен проследить — «предсказать» — маршрут любого другого. Если мы убежим подальше и достаточно быстро, вероятность того, что Соли нас найдет, будет близка к нулю.

Мы помчались по туннелям в сторону Нинсана. Звезды мелькали мимо, как снежинки в метели. Мы бежали быстро и ушли далеко. В конце концов мы вышли из мультиплекса около Нинсана, маленькой белой звезды, имеющий единственную планету. Над этой-то планетой и поджидал нас Соли со своими пилотами. Я насчитал сто двадцать девять легких кораблей. «Ворпальский клинок» а с ним «Прошлое», «Настоящее» и «Будущее» Томота и его братьев висели над Нинсаном, как алмазные ножи, отражая свет этой слабой звезды и подернутые пылью огни Аудского Скопления. Я тут же связался со своими пилотами. (Как быстро я начал думать о них как о «моих»! Как быстро и необратимо становимся мы пленниками тщеславия!) Я назвал им последовательность из десяти звезд, начинавшуюся с Шима Люс. Мы проложили маршрут и ушли в туннели. Но, как это ни печально, Соли, находясь в пределах гравитационного поля Аудского Скопления, без труда вычислил нас по возмущениям мультиплекса.

— Ей-богу, нас предали! — проревел Бардо. — Откуда Соли мог знать, что из всех поганых звезд этой поганой галактики мы выберем именно Нинсан?

Мне тоже хотелось бы это знать. Я попробовал связаться с Соли по световому радио, и он, к моему удивлению, не стал уклоняться от разговора.

— Далеко ли летишь, пилот? Недостаточно далеко, я вижу — достаточно далеко вам никогда не улететь.

Голос Соли говорил со мной в кабине моего корабля. Мы вышли над звездой с номером, но без имени — одним из голубых сверхгигантов на краю Скопления. Это был наш первый разговор с тех пор, как я убил Лиама. Передо мной появилось его изображение. Он был худее, чем мне запомнилось, и