Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

– Тебе вообще не придется переживать! – горячо сказал Аш.

Запустив пальцы в волосы Джули, он запрокинул ей голову и принялся целовать ее лицо – глаза, лоб, виски, щеки, подбородок, губы, – шепча между поцелуями:

– Любимая моя… глупенькая моя… Неужто ты и вправду думаешь, что я отпущу тебя? Я бы мог сделать это раньше, но не теперь. Теперь это невозможно…

Он рассказал, как собирался просить ее убежать с ним, но потом скрепя сердце отказался от своего намерения, так как опасность слишком велика – для них обоих, но в первую очередь для нее. Но эта пыльная буря все изменила. Она и есть то самое чудо, в котором он так остро, так отчаянно нуждался. Она дает им возможность убежать, не вызывая подозрений и не опасаясь погони. Лошади с ними, и, если они тронутся в путь, как только ветер стихнет, они покроют много миль за ночь и к рассвету будут уже далеко за пределами досягаемости, ибо смятение и хаос, наверняка вызванные бурей в лагере, не позволят выслать поисковые отряды раньше утра. Когда же их нигде не найдут, все решат, что они погибли во время бури и лежат где-то под песчаным наносом среди холмов, а поиски тел скоро прекратят, поскольку местность на многие мили окрест изменилась после бури и слишком много оврагов и лощин занесено пылью и песком.

– Они оставят поиски через день-другой и двинутся в Бхитхор, – сказал Аш. – Им придется это сделать хотя бы из-за жары, если не по какой-то другой причине. И нам даже не нужно беспокоиться по поводу денег: мы продадим мои часы и твои рубины – серьги и пуговицы ачкана. На вырученные деньги мы сможем жить много месяцев. Возможно даже, несколько лет. Где-нибудь, где нас никто не знает: в Ауде, или в предгорьях на севере, или в долине Кулу. Я найду работу, а когда все забудут про нас…

Анджули покачала головой.

– Они не забудут. Про меня, возможно, и забудут – я особа незначительная. Но с тобой совсем другое дело. Ты можешь скрываться год или десять лет, но, когда ты снова объявишься – здесь, в Индии, или в Билайте – и попытаешься заявить о своих правах на наследство, ты по-прежнему будешь оставаться офицером британской армии, который самовольно оставил службу, и тебя схватят и накажут. И тогда все станет известно.

– Да, – медленно проговорил Аш. – Да, это верно. – В его голосе слышались удивленные нотки, словно он сделал неожиданное и неприятное открытие. В дурмане последних часов он начисто забыл о корпусе разведчиков. – Я могу вообще никогда не возвращаться. Но… но мы будем вместе и…

Он умолк, потому что Анджули прижала ладонь к его губам.

– Нет, Ашок, – произнесла она умоляющим шепотом. – Не говори ничего больше. Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Я не могу бежать с тобой. Не могу бросить Шушилу… я обещала остаться с ней. Я дала слово и не могу от него отступиться…

В первый момент Аш не поверил девушке. Но когда он попытался заговорить, она еще крепче прижала пальцы к его губам и лихорадочно зашептала в темноте, объясняя, убеждая, умоляя. Каждое слово оглушало подобно удару молота. Шу-шу любит ее, всецело от нее зависит и согласилась выйти замуж за рану только при условии, что Анджули останется с ней. Она не может бросить свою маленькую сестру, оставить ее один на один с ужасами новой жизни. Ашок не понимает, как испугана и несчастна Шу-шу, как отчаянно тоскует по дому. Как она страшится предстоящего брака с пожилым незнакомым мужчиной и грядущей жизни среди людей, чьи повадки и обычаи ей чужды, в окружении, столь не похожем на любимое и знакомое с детства. Шушу еще совсем ребенок. Испуганный и смятенный ребенок…

– Разве смогу я быть счастлива, зная, что бросила ее? – прошептала Анджули. – Она моя младшая сестра, которую я люблю и которая любит меня, полагается на меня – и действительно нуждается во мне… она всегда во мне нуждалась, еще с пеленок. Шу-шу дарила мне любовь в те годы, когда у меня в жизни ничего больше не было, и если я отступлюсь от нее сейчас, когда она сильнее всего во мне нуждается, я буду мучаться чувством вины до конца своих дней и никогда не прощу себя, никогда не забуду, что бросила ее… нарушила слово и… и предала ее…

Аш схватил Джули за запястье и оторвал ее руку от своего лица.

– Но я тоже люблю тебя. И тоже нуждаюсь в тебе. Неужели для тебя это ничего не значит? Неужели она тебе настолько дороже, чем я? А, Джули?

– Ты знаешь, что это не так, – рыдающим голосом проговорила Анджули. – Я люблю тебя больше жизни. Больше всех и вся на свете. Невыразимо, безоглядно. Разве я не доказала тебе это сегодня ночью? Но… но ты сильный, Ашок. Ты будешь жить дальше, ты сумеешь оставить все это в прошлом и обрести счастье без меня, и однажды…

– Никогда, никогда, никогда! – яростно перебил Аш.

– Ты сумеешь. И я тоже – мы с тобой достаточно сильны для этого. Но Шу-шу не такая, и если я не останусь рядом с ней, чтобы подбадривать ее, когда она испугана, и утешать, когда она больна, печальна или тоскует по дому, она просто умрет!

– Би-вакуфи! – грубо сказал Аш. – Шушила наверняка гораздо сильнее, чем ты думаешь, и пусть в некоторых отношениях она еще ребенок, во многих других она дочь своей матери. О Джули, дорогая моя, любимая… я знаю, что она твоя сестра и что ты к ней глубоко привязана, но за всей этой застенчивостью и очарованием скрывается избалованная, эгоистичная и бесцеремонная девчонка, которая привыкла во всем добиваться своего. Ты слишком долго потакала ей, позволяла тиранить себя. Шушиле пора начать жить своим умом и понять наконец, что она уже не малое дитя, а взрослая девушка, которая через месяц станет женой, а в течение года матерью. Она не умрет. Ты сама не веришь в это.

Несколько мгновений Анджули молчала, а потом заговорила бесцветным, невыразительным голосом:

– Если Шу-шу скажут, что я погибла во время бури и ей придется ехать в Бхитхор одной, она обезумеет от горя и страха и никто не сможет совладать с ней. Нанду здесь нет, а он единственный имел на нее влияние. Говорю тебе: я знаю ее, а ты нет. Несмотря на свою любовь к ней, я вижу все ее недостатки – как и свои собственные. Я знаю, что она избалована, эгоистична и своевольна и что она дочь Джану-рани. Но я знаю также, что она добра, преданна и очень доверчива, и я не допущу, чтобы она умерла из-за меня. Допусти я такое, разве смог бы ты любить меня? Зная, что я тоже эгоистична и своевольна, а вдобавок вероломна? И еще жестока! Ибо я стала бы такой, когда бы подвергла опасности жизнь и рассудок младшей сестры ради собственного счастья.

– А мое счастье? – спросил Аш резким от боли голосом. – Мое счастье ничего не значит?

Но все было без толку. Никакие его слова не могли ничего изменить. Он использовал все доводы и возражения, какие только мог придумать, и под конец снова овладел Джули, с животной яростью, причинявшей боль и оставлявшей синяки на теле, но все же достаточно умело, чтобы вызвать у нее ответные судороги, мучительные и сладостные одновременно. Но когда все закончилось и они, обессиленные и задыхающиеся, замерли в объятиях друг у друга, она по-прежнему смогла сказать лишь одно: «Я не предам ее». И Аш понял, что Шушила победила, а он потерпел поражение. Он разжал руки, отстранился от Джули и лег навзничь, уставившись в темноту. Долгое время никто из них не произносил ни слова.