Дочь Сталина - Розмари Салливан

Уроженец Техаса Том Тернер был пятидесятидвухлетним холостяком на десять лет моложе Светланы. Жил он в Сент-Луисе. Повстречались они двумя годами ранее в Иллинойсе в доме общих друзей и с тех пор поддерживали дружбу и отношения по переписке. Лишь недавно они начали вновь видеться друг с другом. Светлана сообщила Розе, что лишь очень немногие друзья знали об их тайне:

До такой степени У НАС ДВОИХ все движется прекрасно!.. Я думаю, что мы МОЖЕМ сделать наши отношения самыми счастливыми и прекрасными на свете для нас обоих… Нет, НЕ СТОИТ мне задумываться об этом раньше времени — НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!.. Пожалуйста, никому не говори. Иногда я счастлива так, что хочу кричать: «Том — самый лучший человек на свете!» Но я должна молчать»

Казалось, она так боялась сглазить будущее, как если бы простые слова, сказанные о его предчувствии вслух, могли бы спугнуть хрупкое счастье. Светлана часами висела на телефоне, и ей нипочем были четырехсотмильные автобусные поездки в Сент-Луис каждую неделю, чтобы встретиться с Томом. Иногда он приезжал к ней в Висконсин.

Тернер был интересным человеком. Он учился архитектуре, помогая знаменитому Баку Минстеру Фаллеру, но потом ушел в бизнес. Также он был послушником (терциарием) ордена Доминиканцев. В их сообществе часто работали такие добровольные помощники, как женатые, так и одинокие. Тому нравилось все русское, в том числе, музыка. Относясь абсолютно безразлично к тому, кем были родители Светланы, он с удовольствием брал ее на встречи со своими друзьями. Ольга училась в английской школе и ни разу не видела Тернера, но Светлана писала ей длинные письма, в которых рассказывала об их милых совместных вечерах, когда они вместе готовили ужин: как видно, Том польстил ей, сказав, что Светлана замечательно готовит и может стать прекрасной женой. В какой-то момент Ольга решила, что они вот-вот поженятся, и она втайне на это очень надеялась. Но внезапно все планы рухнули. Спустя несколько месяцев после начала их со Светланой дружбы, врачи поставили Тому диагноз: рак в терминальной стадии.

Жизнь Светланы, казалось, делала один трагический круг за другим. В прошлом ей уже приходилось провожать Браджеша Сингха в последний путь, и теперь ей предстояло скрашивать последние дни Тому Тернеру — и у нее не было иной дороги. Том не был прикован к постели до самых последних дней своей болезни. Их любовь на фоне мрачной тени надвигающейся смерти, продолжалась до самых последних минут.

В то время, как Том Тернер умирал у нее на руках, мечты Светланы потерпели очередное крушение. В последних числах января 1989 года, спустя три месяца после своего восемнадцатилетия, Ольга повергла свою мать в ступор, сбежав из школы вместе с Хайденом, своим «милым бойфрендом-хиппи». Как-то раз во время уик-энда, когда Ольга приехала из школы в поместье семьи Хайденов (его отец был богатым лондонским банкиром), двое юных любовников взяли и уехали в Брайтон. Там они поселились в гостинке: комната на двоих с коммунальной кухней и санузлом. Как только до Светланы дошла новость о том, что ее дочь бросила школу, она привлекла британских друзей, чтобы те приехали в Брайтон и поговорили с молодыми в их жилище — по бедности, телефона у них тоже не было. Однако никто не сумел убедить Ольгу возвратиться к учебе в школе «Френдз». Ошеломленная Светлана связалась с отцом Хайдена и пятого февраля полетела в Лондон. Вместе им предстояло поездка в Брайтон, чтобы забрать своих детей по домам.

Как-то утром Хайден, выглянув в окошко их гостинки, воскликнул: «О, Боже! Это мой папа!» Ольга посмотрела в то же окно и взвизгнула: «О, Боже! Это моя мама!»

Своих родителей они пригласили на чай, все четверо уселись по-турецки на полу, поскольку, кроме матраса, затянутого в индийское полотно, у молодых не было никакой мебели. Вспоминая то утро, Ольга наполняется нежностью к матери.

Она проделала весь этот дальний путь, лишь чтобы внушить мне толику здравого смысла и уговорить вернуться к учебе. Но когда она увидела, как мы любим друг друга, моя мамочка — сама такой большой романтик — не нашла в себе сил разлучить нас. Мы были абсолютно счастливой и прекрасной парой. Она увидела в нас отражение своего прошлого.

Ее отец разлучил ее в юности с любимым, когда ей было шестнадцать лет и она полюбила Каплера. Она не хотела поступить со мной так же.

Я полагаю, она надеялась, что я смогу сама со всем разобраться. Так я и сделала. В конце концов и я, и Хайден вернулись в Лондон и расстались.

Но в тот день мама уехала от нас в компании злющего отца Хайдена, который так и пылал гневом: «Да вы что, издеваетесь??! Не собираетесь же вы… нет… так дела не делаются!..» Но они оба покинули нас с миром.

Разбитая, Светлана улетела обратно в Висконсин. Конечно, она тоже была зла. Теперь Ольга потеряла шанс закончить школу с отличием и поступить в университет. Мечты Светланы о хорошем образовании для дочери разбились в прах. А у Хайдена был богатый отец, который мог легко решить проблемы своего сына. В апреле она продала свой охотничий домик и переехала в апартаменты в Мэдисоне.

Том Тернер скончался 3 июня 1989 года. Когда Светлана провожала его на похоронах в Сент-Луисе, она была тронута тем, как тепло к ней отнеслись члены семьи Тома. Она написала Филиппе Хилл в Кембридж о том, что «мой самый дорогой и близкий друг» умер, причем «несмотря на то, что и он, и я знали, что это случится, его смерть стала для меня ударом. ТАК грустно, что ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ со мной во плоти». Ее слова наполнены горьким стоицизмом. Светлана привыкла к утратам.

В августе, спустя два месяца после смерти Тома Тернера Светлану увезли по скорой помощи в госпиталь Мэдисона из-за поразившего ее инфаркта.

Филиппе Хилл она написала тогда, что чувствует, как тонет все глубже и глубже, удаляясь от своего «идеала». «Злость заставляет сердце болеть… Я раскалываюсь по каждому шву». Сказав это, она дает волю гневу. Его объектами были «тупые издатели, тупые газетчики, тупые политики, которые лезут ко мне каждый вечер из телевизора. И еще тупой Горбачев, который ПРОФУКАЛ такой ХОРОШИЙ ШАНС на начало НАСТОЯЩИХ РЕФОРМ в СССР… Его звездный час прошел без толку». Свое письмо Филиппе Светлана заканчивала так: «Бедный покойный Том, он так любил обсуждать со мной и политические дела, и все остальное. А теперь мне даже не с кем поговорить. Проклятье. Как это грустно». В довершение всего, она получила счет за услуги больницы, куда она попала, почти начисто съевший остатки ее сбережений.

То, как Светлана рано или поздно выходила из своих финансовых ям, всегда было окутано тайной, но похоже, что в этом случае, наконец, сработал призыв Джорджа Кеннана к Фрицу Эрмарту помочь Светлане «обязательно без огласки». Какое-то время она регулярно получала платежи за работу переводчиком от какого-то вашингтонского агентства. Сама Светлана заявляла, что не знала, какая организация была ее «благодетелем». Джорджу и Аннелизе Кеннан она сообщала: «Я не знаю, КТО решил мою судьбу. Думаю, что кто-то из Вашингтона». «Некие тени без имен. Все полностью секретно. Меня НИКОГДА ни о чем не спрашивали».

Но ей постепенно становилось не по себе от происходящего. Чеки приходили регулярно, и зачастую в ответ у нее просто не требовали ничего переводить.