Дочь Сталина - Розмари Салливан

Большинство друзей разозлились и даже были оскорблены, получив от нее письмо с просьбой о материальной помощи. В Америке не принято клянчить деньги. Каждый нуждающийся должен подтереть свои сопли и заработать деньги сам. Но Светлана, отправляя эти письма, действовала в русской культурной традиции. По советскому обычаю было вполне нормально занять денег у друзей и людей своего круга в тяжелой жизненной ситуации. В СССР даже говорили «помочь деньгами» вместо «дать взаймы», подчеркивая таким образом необязательность возврата долга. Светлана не видела ничего дурного в том, чтобы просить о помощи.

Светлана пыталась выяснить, не может ли она получить средства из своего «Благотворительного фонда Аллилуевой», в распоряжении которого до сих пор было 275 тысяч долларов. 200 тысяч она потратила на создание больницы имени Браджеша Сингха и ее содержание в течение двадцати лет. Доклады о финансовом состоянии фонда приходили редко. Может быть, теперь, когда она была разорена, можно было бы передать этот проект кому-нибудь другому? Однако Высший суд графства Мерсер постановил, что несмотря на то, что закон позволял Светлане изменять получателей дохода общества, она не имела права брать деньги для своих нужд, поскольку фонд был создан как безотзывный до конца ее жизни. Поэтому Светлана переназначила пожертвования в адрес медицинского центра в Принстоне и католической школы Стюарт.

Светлана продолжала искать альтернативные источники дохода. В мае того же года она приняла приглашение прочесть лекцию о Горбачеве студентам колледжа Манделана в Чикаго, изучающим курс истории. Кратко свою позицию по Горбачеву она изложила в письме к Филиппе Хилл:

Он хочет «гласности», то есть, открытости, но где же независимые открытые газеты, в которых люди могли бы свободно изъявлять свою позицию? Таких все еще нет. До тех пор, пока они не изменят и не подорвут саму основу своего однопартийного режима и не позволят законно существовать другим партиям, у них не будет никакой «открытости».

А пока это все слова-слова-слова. Но время придет, и, все равно, если не Горбачев, то следующий, кто придет ему на смену, даст ход реальным реформам.

Но вышло так, что, невзирая на высказанное ею проницательное предвидение судьбы Горбачева, единственной темой, которая интересовала задававших Светлане вопросы студентов, был, опять же, ее отец. Она почувствовала себя совершенно беспомощной, и ее чуть было не постиг нервный срыв. Так окончилась ее карьера лектора. Розе Шанд она рассказывала: «Я постоянно пребываю в плену каких-то иллюзий — то положительных, то отрицательных. Я НИКОГДА не научусь жить в американской действительности. Мне это не под силу».

Светлана не знала, что за кулисами разворачивалось действо, направленное на то, чтобы отыскать для нее хоть какие-то деньги. Джорджу и Аннелизе Кеннан она умышленно не стала отправлять свое отчаянное письмо с просьбой о помощи. Она не могла себе позволить просить их о помощи, но друзья показали Кеннану ее письмо, и он решил вмешаться. Он написал Фрэнку Карлуччи, Советнику президента по национальной безопасности, приложив копию «циркулярного письма» от Светланы Питерс (в девичестве Джугашвили) ко всем своим друзьям. Кратко введя советника в курс дела в отношении личной истории Светланы, Кеннан отметил:

Очевидно, что она сама является причиной и источником своих бед, и в этом отношении вряд ли заслуживает сочувствия… Однако многие из ее бывших друзей, понимая меру ее ответственности за свое положение, тем не менее, не могут оставаться в стороне и смотреть, как она превращается в побирушку; и вопрос заключается в следующем: целесообразно ли с точки зрения интересов правительства позволить этому случиться?.. Рассматривая тот факт, что Питерс была радушно и благоприятно принята советскими властями [после бегства обратно в Союз], я полагаю, что если бы она и ее дочь (кстати, замечательная девочка, абсолютно непричастная к поступкам своей матери) попали теперь под суд в нашей стране, это могло бы произвести неблагоприятное впечатление и заставило бы общественность сделать сопоставления, играющие против интересов нашего государства. Как минимум, такой поворот дела может послужить богатой пищей для невыгодной нам пропаганды.

Кеннан предложил организовать ежегодное финансирование в размере 300 тыс. долларов, из каковой незначительной суммы на счет Светланы могли бы проводиться регулярные выплаты — «обязательно без огласки». Спустя пару недель глава отдела ЦРУ по делам СССР Фриц Эрмарт позвонил Кеннану, чтобы сказать, что дело может быть разрешено, однако на это потребуется время.

Зная, что Ольгиванна Райт умерла, Светлана решила, что может больше не опасаться талиесинцев. Все, чего она теперь хотела, — это мира с Уэсли Питерсом. Светлана искренне желала, чтобы Ольга восстановила отношения с отцом и ради этого пыталась уговорить его приехать к ним в гости. Ольге она говорила: «Пойми, он хороший человек. Ты не должна его ненавидеть и говорить о нем плохо». В ответ Ольга была непреклонна: «Знаешь, мама, я вообще не хочу об этом говорить. Я все видела своими глазами, и тут ничего не изменишь».

Однако во время пасхальных каникул весной 1987 года Ольгино упорство рухнуло под напором матери, и она, наконец, поехала в Талиесин. Его жители сохранили воспоминания о ставшей прекрасной девушкой с рассыпанными по плечам длинными волосами шестнадцатилетней Ольге, которая играла для всех на пианино и пела неземным голосом грузинские песни. Однако сама Ольга восприняла общественную жизнь Талиесина в штыки и совершенно не ощущала какой-то связи между собой и отцом. Матери она сказала, что благодарна ей: «Ты подарила мне счастливую жизнь, забрав меня из этого места». Возвращение в школу «Френдз» стало для нее большим облегчением.

Всю следующую зиму Светлана работала в своем охотничьем домике над новой рукописью под названием «Книга для внучек». Она посвящала ее своему и Ольгиному возвращению в СССР. Светлана писала дочери бесконечные письма и много переводила. Зная, что она испытывает трудности с деньгами, старый друг Светланы Боб Рейл хотел ей помочь: «Я пытался ей предложить поддержку со стороны ЦРУ, но она неизменно отказывалась». В конце концов, ему удалось свести Светлану с Ильей Левковым, русским эмигрантом, который занимался в Нью-Йорке издательским бизнесом и держал небольшую компанию под названием «Либерти паблишинг». Зимой того же года Левков издал «Далекую музыку» Светланы на русском языке. Гонорар был минимальным, но в дополнение к нему Илья стал предлагать Светлане различные книги для перевода на русский, что стало ей приносить некоторый доход. В январе 1988 года она слетала в Англию, где навестила в Кембридже Филиппу Хилл и провела какое-то время с Ольгой. Она задумалась о возвращении туда, но эта мысль была не более, чем самообманом. После того, как она вернулась в Чикаго, автобус, на котором она ехала в Висконсин, застрял посреди дороги в плену снежного бурана. Удаленность от цивилизации ее лесного жилища стала Светлану пугать, и она задумалась о новом переезде, вот только, куда?

В июне 1988 года Светлана написала Розе Шанд, сообщив ей удивительную новость. Ей надо было кое в чем признаться. Она влюбилась. Мужчину звали Том Тернер: «После долгих лет сердечной стужи я снова люблю мужчину и не знаю, какими словами описать, какая это для меня радость, ощущение обновления и света! И все у нас еще только лишь впереди!»