Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

сделал знак Селевку следовать за ним и пришпорил коня, словно собирался проинспектировать колонну, но, проскакав с полстадия, вновь перешел на шаг и спросил:

– Что с Александром?

– Не знаю. Он такой с тех пор, как у нас побывал тот египтянин, – ответил Селевк.

– Не нравятся мне эти египтяне, – глубокомысленно проговорил Птолемей. – Кто знает, что он вбил ему в голову. Мало нам было этого ясновидца Аристандра.

– Ох, верно. Что он мог ему сообщить? Наверняка какую-то неприятность. А потом эта спешка с продвижением вперед… Уж не случилось ли чего с Парменионом?

Птолемей бросил взгляд вперед на ехавшего невдалеке Александра:

– Он бы сказал. И потом, с Парменионом Черный, Филота, Кратер да еще его двоюродный брат Аминта, командующий фессалийской конницей. Неужели никто бы не спасся?

– Кто знает? Вдруг им устроили засаду… А возможно, он думает о Мемноне. Этот человек способен на все: пока мы тут разговариваем, он, может быть, уже высадился в Македонии или в Пирее.

– И что делать? Попросить Александра, чтобы сегодня пригласил нас на ужин?

– Смотря в каком он будет настроении. Лучше бы посоветоваться с Гефестионом.

– Да, лучше посоветоваться. Так и сделаем.

Тем временем солнце село за горизонт, и двое друзей невольно задумались о девушках, которых оставили в слезах дома в Пиерии или Эордее и которые, быть может, в этот час тоже с тоской вспоминают о них.

– Тебе не приходило в голову жениться? – вдруг спросил Птолемей.

– Нет. А тебе?

– Тоже нет. Но мне бы подошла Клеопатра.

– И мне.

– И Пердикке, если уж на то пошло.

– Еще бы. И Пердикке тоже.

В голове колонны раздался громкий крик. Это прискакали с рекогносцировки разведчики, последняя группа перед наступлением темноты.

– Келены! Келены!

– Где? – спросил Гефестион, выехав вперед.

– В пяти стадиях, – ответил один из разведчиков, указывая на отдаленный холм, где мерцали мириады огней. Это было чудесное зрелище: как будто в гигантском муравейнике переливались тысячи светлячков.

Александр словно очнулся и поднял руку, останавливая колонну.

– Становимся лагерем здесь, – велел он. – К городу подойдем завтра. Это столица Фригии и резиденция персидского сатрапа провинции. Если Парменион еще не взял этот город, возьмем мы. В крепости должно быть немало денег.

– Кажется, его настроение переменилось, – заметил Птолемей.

– Да, – согласился Селевк. – Ему, наверное, вспомнились слова Аристотеля: «Проблема либо имеет решение, и тогда нет смысла беспокоиться, либо она не имеет решения, и тогда тоже нет смысла беспокоиться». Хорошо бы он пригласил нас на ужин.

Глава 38

Аристотель прибыл в Метон на одном из последних кораблей, еще остававшихся в Пирее; на море уже вовсю властвовала зима. Капитан решил воспользоваться довольно крепким и постоянным ветром с юга, чтобы доставить партию оливкового масла, вина и пчелиного воска, которым иначе пришлось бы пролежать на складе до наступления весны, когда цены упадут.

Высадившись, Аристотель сел в запряженную парой мулов повозку и отправился в Миезу. У него были ключи от всего комплекса зданий и разрешение пользоваться ими в любое время. Философ знал, что встретит здесь интересного собеседника, который сообщит ему известия об Александре, – Лисиппа.

И он в самом деле увидел ваятеля за работой в литейной мастерской, где тот изготавливал из белой глины макет грандиозной скульптурной группы, изображавшей турму Александра при Гранике. Затем эта группа будет отлита в окончательных пропорциях для монумента. Уже почти настал вечер, и как в мастерской, так и в трапезной и в комнатах для гостей горели лампы.

– С приездом, Аристотель! – приветствовал его Лисипп. – К сожалению, не могу подать тебе руку: она грязная. Если минутку подождешь, я буду весь к твоим услугам.

Аристотель подошел к макету – скульптурной группе из двадцати шести фигур на платформе. Это было поразительно: он увидел плеск волн и ощутил яростный ритм галопа несущихся в атаку конников. И на все это взирал Александр – в панцире, с развевающимися волосами, восседая на взъяренном Буцефале.

Лисипп вымыл руки в тазике с водой.

– Как тебе кажется?

– Великолепно. Что поражает в твоих творениях, так это биение энергии в каждой фигуре, словно тела охвачены какой-то всепоглощающей страстью.

– Посетители увидят их внезапно, взойдя на небольшое возвышение, – стал вдохновенно объяснять Лисипп, подняв свои огромные руки, чтобы получше изобразить сцену. – У них создастся впечатление, что конники скачут на них, что их сейчас опрокинут. Александр просил меня изобразить павших бессмертными, и я приложил все силы, чтобы удовлетворить это его пожелание и хотя бы частично возместить родителям юношей понесенную утрату.

– И в то же время его самого ты делаешь живой легендой, – проговорил Аристотель.

– Он все равно стал бы ею, тебе не кажется? – Лисипп снял свой кожаный фартук и повесил на гвоздь. – Ужин почти готов. Поешь с нами?

– Охотно, – ответил Аристотель. – Кто еще здесь с тобой?

– Харет, мой помощник, – сказал скульптор, указывая на сухощавого юношу с редковатыми волосами, который со стамеской возился в углу над деревянной моделью. Почтительно склонив голову, он поздоровался с философом. – И, кроме того, здесь посол от города Тарент, Эвемер Каллиполийский, интересный человек. К тому же, возможно, он сообщит нам что-нибудь об Александре Эпирском.

Они вышли из мастерской и направились через внутренний портик в трапезную. Здесь Аристотель с грустью вспомнил о своем последнем ужине с Филиппом.

– Ты надолго? – спросил Лисипп.

– Нет. В своем последнем письме я дал Каллисфену инструкции, чтобы он ответил мне сюда, в Миезу, и мне не терпится прочитать, что он напишет. Потом я отправлюсь в Эги.

– В старый дворец?

– Я принесу дары на царскую могилу. Мне нужно встретиться там кое с кем.

Лисипп на мгновение заколебался:

– Ходят слухи, что ты расследуешь убийство Филиппа, но, возможно, это всего лишь слухи…

– Нет, не слухи, – с невозмутимым видом подтвердил Аристотель.

– Александр знает об этом?

– По-видимому, да, хотя сначала он доверил это задание моему племяннику Каллисфену.

– А царица-мать?

– Я ничего не предпринимал, чтобы сообщить ей, но у Олимпиады повсюду уши. Вполне вероятно, она тоже знает.

– Ты не боишься?

– Полагаю, регент Антипатр позаботится о том, чтобы со мной ничего не случилось. Видишь этого возницу? – Аристотель указал на человека, привезшего его в Миезу, а теперь устраивавшего мулов в стойло. – У него в переметной суме македонский меч. А кроме того, имеется дворцовая охрана.

Лисипп взглянул на возницу – гора мускулов с кошачьими движениями; видно за версту, что это боец из царской охраны.

– Боги! Да он бы мог позировать для статуи Геракла!

Они уселись за стол.

– Никаких лож, – прокомментировал художник. – Как в старые времена: едим сидя.

– Так лучше, – заметил философ. – Я