Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #2 - Вадим Булаев

Но вдруг бег мыслей изменился и у инспектора внезапно прорезался интерес — с какой радости боярин ему всё это вот так, запросто рассказывает? Насколько Иванов успел изучить руководство — не тот стиль. Шеф, скорее, наговорил бы ему с три короба, наплёл разного, да и про то, что нельзя приказать — в жизни бы не сказал. Придумал бы что-нибудь новое — он на такие дела видный специалист. А если бы выматерил и пинком погнал работать, завалив поручениями по маковку не особо интересуясь желаниями подчинённого — тогда да, выглядело бы совсем реалистично. Но почему-то ничего этого не делает, напротив — откровениями заваливает. И про Эллу сам сказал, сдавая, фактически, агента; и свои карты на стол рубашкой вниз выкладывает... Не к добру такие новшества. Старые порядки понятнее были.

Вслух же Серёга спросил:

— Температура моя повышенная от Силы?

— Да. Точнее, от её неиспользования. У тебя Печать — своего рода сгусток Силы, да своя дурь наложилась сверху. Вот и вышел переизбыток. Ты же как накопитель получился. Излишки наружу и выходили понемногу, чтобы ты не бабахнул, как перегретый конденсатор. Да, — разулыбался начальник. — Я и такое слово знаю. А если бы умишка хватило поинтересоваться в книгах правильных — то знал бы, как эти самые излишки силы из себя исторгать безбоязненно и на благое дело.

— Это какое же?

— Да хоть рост пшеницы ускорять. Раньше волхвы только этим и промышляли.

— Излишки... откуда? — глупо хлопая глазами, спросил Иванов.

— Так от Печати же, — развёл руки в стороны Фрол Карпович. — Интересная штука, как я понял, вышла. Сила на Силу накладывалась. И каждая норовит саму себя восполнить. Не помещалось всё в тебе. И снова из-за твоей неучёности.

Инспектор покачал головой:

— Ничего не понял. Вообще. Какая-то Сила наложилась на Силу, переизбыток образовался... Я в физике не силён, извините.

Начальник медленно, с удовольствием разлил водку по рюмкам, блюдо с тарталетками демократично пододвинул к середине стола. На этот раз чокнулись, после выпили.

— Ты, Иванов, — снова откинувшись на спинку кресла, начал шеф, — вообще понимаешь, что такое Сила? Какой смысл в этом слове?

— Конечно, — сходу ответил подчинённый. — Это... это... — и тут он запнулся, внезапно осознав, что природу данного явления он описать не может. Понятием оперировать — да, несложно, а вот объяснить... Энергия? Колдовская мощь? Потусторонние эманации? Человеческая дурь в квадрате помноженная на водку в кубе? — ага, та ещё сила, только созидания в ней ни шиша, одно разрушение. Потому честно признался. — Нет. Не могу. Понимать — понимаю, а словами не опишу.

Фрол Карпович изобразил на лице сочувствие мысленным потугам подчинённого, потом ответил:

— Не переживай. Этого в ваши дни почти никто не знает. Позабыли вы мудрость предков, больше на технику надеетесь... Только слово красивое и запомнили. Так вот! Сила, чтобы ты знал, это всё вокруг нас.

— В смысле? — инспектор даже не поленился повертеть головой по ресторанному сумраку, выискивая подвох.

— В прямом. Ну не это, — палец шефа потыкал в стол, — бездушное, а... Ну, чтобы тебе было понятно: Сила — это жизнь. Самый большой дар Его, — взгляд говорящего устремился на мгновение вверх, после вернулся к Иванову, — этому миру. Основа основ, колыбель всего. Она везде — в пробивающейся вопреки всему через асфальт травинке, в первом крике младенца, в последнем вздохе умирающего. Она не добрая, не злая — каждый волен ею по своему разумению распоряжаться, в меру греховности внутренней... Она — везде, — повторил он, — и может всё. И границ её мы не ведаем. Да и постичь не в силах. Только принять. Так понятнее?

— Не-а, — снова не стал лукавить парень, и, увидев хмурящееся лицо начальника, поспешно добавил. — Фрол Карпович! Не злитесь! То, что для вас естественное знание — для меня тёмный лес глубокой ночью. Абсолютно новые определения и мерки! Разобраться надо, в школе такому не учили.

Ответ боярину понравился.

— Растёшь в моих глазах. Думать пытаешься... Ну слушай: Сила — это именно то, что я сказал: Жизнь. Она есть у каждого и не является даром избранных, как все почему-то думают. Просто пользоваться ей умеют единицы, потому что не изучают, лениво им. Проще кнопочки на клавиатуре нажимать или лопатой махать, тут по способностям... А вот раньше — в разы больше знающих людей было. Совсем в древности — в каждой деревне сильный колдун или волхв имелся, даже в самой занюханной. И такое мог сотворить — куда там Бездушной с её Аненербе поганым! А ещё кузнецы кой-чего умели, травники, бабки старые. Как ты думаешь, почему народец не вымер скажем, лет шестьсот назад? Чума, чёрная оспа, холера... Докторов то с пилюлями толком не было! А люди жили, хвори превозмогали! И плодились! Потому что Жизнь чтили и понимали, как ею пользоваться. Да если бы не Сила — тебя бы на свете не было!

— Да? А я думал, нужно папу с мамой благодарить, — повредничал парень.

— И их тоже, — пропустил колкость мимо ушей шеф. — Но без Силы тебя бы всё одно не было, хоть твои родители бы до мозолей в срамных местах стёрлись. И вот мы подходим к основному. Как я уже сказал, с древних времён некоторые люди умели Силу понимать и пользоваться: колдуны, волхвы, травники, кузнецы, знахари. По мелочи, конечно, но именно они научились её в себе собирать, как кадушке. Ходит — и впитывает понемногу. Как переполнится — сливает лишнее, точнее, на благое дело направляет. Сам знаешь — в бочку больше положенного не всунешь. Тогда же вывели, что помирать с ней нельзя — избавляться нужно, иначе беда будет — в нежить человек переродится из-за того, что слишком много не своей, а заёмной Жизни в нём. Такой вот выверт. Жизнь способна породить неЖизнь. Точнее не дать мертвецу покоя, бурля в нём.

— А если не умирать? Если полно этой самой Жизни — почему нельзя жить почти вечно, подпитываясь извне?

— Бездушную вспомни — строго осадил начальник. — Именно тот случай. Она же как раз этого и добилась. Только оно тебе надо, установленный порядок дел рушить? Пойми! Нельзя просто так взять и прожить чужой век! Человеку суждено родиться, жить и умереть, а остальное — мракобесие над природой вещей. Сила — это... это как Сила, — обозначил тавтологией свою конечную мысль Фрол Карпович, однако сразу поправился. — Не твоё это, понимаешь? Арендованное. Пользоваться — можно, а присваивать — ни-ни. Не сбивай! Вернёмся к нашим бочкам. Выяснилось, что в каждого человека этой самой силы может разное количество поместиться. В одного — ложка, в иного — ковш, очень редко — приличная кадка. Зависит от предрасположенности. Это как одному сподручно быстро бегать, а другому корзины плести. Каждому своё... При должном усердии и знании можно... ну пусть будет обычное ведро заменить на большое. Больше впитать. Но не слишком... Так вот — в твоём случае по вместимости ты — именно кадушка. Я это сразу понял. Ягу покойную я знал и Силу её ведал, да и на тебя поглядел, понаблюдал... А теперь смотри что получается, ежели с другого боку поглядеть — Сила Печати сама себя подпитывает, и Сила, тобой обретённая, тоже. А возможности твои конечны. Потому и образуются излишки. Дошло?