Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Делакруа наверняка отдал бы должное Будапешту октября 1956 года. Миклош Молнар, коммунист и участник венгерского восстания, писал, что «это была, пожалуй, последняя революция в духе XIX века. Европа, возможно, никогда больше не увидит такой знакомой и романтичной картины восстания, людей с оружием в руках, со срывающимися с губ криками о свободе, сражающихся за что-то»[591]. Венгерская революция была действительно стихийной, в ней пересеклись интересы разных классов, в нее были втянуты все политические течения: от крайне левых до крайне правых. Времени на то, чтобы выработать четкую, последовательную программу, не имелось. Изначально у восставших не было намерения разрушить однопартийное управление, они хотели только несколько изменить его. Они мечтали преобразить суровый, безжалостный, империалистический социализм и сделать его более человечным и народным. В своем первом манифесте от 23 октября восставшие[592] даже позаимствовали риторику ленинизма, чтобы осудить правящий режим. Бела Ковач, бывший глава Партии мелких сельских хозяйств, утверждал, что перемены, произошедшие в 1945-1948 годах, сохранятся: «Никто не мечтает о возвращении старого порядка. Тот, кто хочет жить так, словно на дворе 1939 или 1945 годы, не является настоящим членом нашей партии». Не вызывает сомнений тот факт, что если бы повстанцы сформировали правительство, очень скоро проявилась бы напряженность между демократическими социалистами и националистами.

Хрущев очень болезненно воспринял венгерские события. Он вспоминал: «Будапешт гвоздем сидел в голове и не давал уснуть». Стремясь преобразовать сталинскую империю в братство равных народов, он вынужден был сделать выбор между жестким империализмом и унизительным отступлением. Выбор этот был затруднительным, поскольку в это же время старые колониальные державы Великобритания и Франция поддерживали Израиль против Насера в Египте. Это была неудачная попытка восстановить неоимпериалистическое влияние на Ближнем Востоке, 30 октября Президиум ЦК принял исключительное решение — позволить Венгрии идти своим собственным путем. СССР отказывается от применения силы, выводит войска и начинает переговоры[593]. Однако такая идеалистическая позиция продержалась ровно один день. Пока собирался Президиум, в Венгрии нарастала ожесточенность с обеих сторон[594]. Надь больше не мог направлять народное негодование в русло реформистского коммунизма. Под давлением народа он призвал к выходу Венгрии из Варшавского договора и к созданию многопартийного правительства Народного фронта[595]. С точки зрения Москвы, возникла реальная угроза распространения революционной эпидемии. Беспорядки распространялись по всему резону, Румыния даже закрыла границу с Венгрией, потому что венгерские студенты устроили демонстрацию в Трансильвании. Хрущев боялся, что Запад вмешается в ситуацию. Вся его реформистская программа потерпит крах, и сторонники жесткой сталинской линии окажутся правы. Один из свидетелей тех событий утверждал, что Хрущев говорил Тито: «Когда у власти был Сталин, все ему подчинялись и не было никаких потрясений, но сейчас, когда они пришли к власти… Россия потерпела поражение и потеряла Венгрию».

31 октября Хрущев изменил свое решение[596]. В Москву вызвали Яноша Кадара, реформиста, который несколько лет находился в тюрьме, куда его посадили сторонники сталинизма[597]. Его убедили вернуться в Венгрию с советскими войсками, чтобы помочь подавить восстание и в то же время не допустить восстановления старого порядка. 4 ноября войска стран Варшавского договора вошли в Венгрию. Надь укрылся в посольстве Югославии[598]. Сопротивление было жестоким. За время восстания погибло 2000 человек. 7 ноября, в 39-ю годовщину Октябрьской революции, Кадар установил новый режим. Далее последовали суровые репрессии. 22 тысячи человек были осуждены, 13 тысяч посажены в тюрьму, 350 человек были казнены. В основном это были молодые рабочие[599]. 200 тысяч человек сумели сбежать на Запад. Надю не повезло. Его обманом вынудили покинуть югославское посольство, арестовали, посадили в тюрьму[600] и в 1958 году казнили.

В 1956 году советский коммунизм потерял многих своих сторонников в Восточной Европе. Жестокие репрессии в отношении рабочих советов[601] и революционных комитетов скорее стали напоминать контрреволюцию, чем прогресс. Для многих жителей Восточной Европы Россия и ее государства-сателлиты выглядели воплощением реакционного Священного союза, который был основан после свержения Наполеона.