Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

В 1953 году русская театральная труппа ставила «Гамлета» в Будапеште. Несмотря на то что немногие могли понять спектакль на русском языке, это было очень важное культурное событие, с помощью которого великая держава смогла продемонстрировать элите венгерского общества свою щедрость и культурный престиж. По такому случаю в зале присутствовал министр просвещения, главный идеолог коммунизма Йожеф Реваи. Это событие, однако, отличалось от подобных событий прошлого. Хотя старые коммунистические лидеры все еще оставались у власти, Сталина уже не было в живых. Один из журналистов, освещавших этот спектакль, вспоминает: «Все знали, что никто ничего не поймет, однако в зале не было свободных мест. Я присутствовал на спектакле по поручению радиостанции, на которой работал. Мы находились позади ложи Реваи. В спектакле была сцена, когда привидение разговаривает с Гамлетом и актер просто повторяет: «Гамлет, Гамлет». Вдруг послышался приглушенный шум голосов: «Гамлет, Гамлет, иди сюда, давай часы!»… Создалось впечатление, что звук шел из зала и что зрители сами бормотали эти слова, а потом и актер на сцене произнес: «Гамлет, Гамлет, иди сюда, давай часы!» Эту фразу часто произносили русские в сорок пятом году: «Иди сюда, давай часы!» Я никогда не забуду лица Реваи в тот момент — оно вытянулось и побледнело. Потом вся аудитория шептала: «Гамлет, Гамлет, иди сюда, давай часы!»

Это была маленькая, но все-таки революция. Венгерская интеллигенция высказывала Советам все, что она думала о них. На самом деле советские коммунисты не были благородными посланцами высшей цивилизации, как они это утверждали. Они являлись классовыми империалистами, ничем не отличающимися от советских оккупантов 1945 года, которые отнимали у венгров ценные вещи, в том числе наручные часы, в качестве военных трофеев.

В Венгрии такие антиимпериалистические высказывания среди среднего класса, последовавшие за смертью Сталина, были особенно предсказуемыми. Венгрия, как и Польша, представляла наиболее сплоченную оппозицию Москве. У каждого социального класса было сильное чувство национализма, в котором проявлялись антирусские настроения. В других странах разделение общества было более заметно. В Восточной Германии, где большая часть старой элиты была уничтожена или уехала на Запад, в Чехословакии, где коммунизм еще оказывал влияние, средний класс был настроен менее агрессивно. В этих странах восстали рабочие. Парадоксально, но эти восстания спровоцировали не убежденные приверженцы Сталина, а сторонники реформ Маленкова. Так случилось потому, что либеральные реформы Москвы чаще были направлены на средний класс и крестьян, а не на рабочих. Рабочие не имели никаких преимуществ в эпоху Сталина и ничего не получили от рыночных реформ после его смерти.

После смерти Сталина все «маленькие» вожди оказались в затруднительном положении. У Берии и Маленкова была разветвленная сеть разведки, и они понимали всю неустойчивость советского влияния в Восточной Европе. Чтобы предотвратить крушение империи, необходимы были реформы. Восточноевропейских лидеров заставили принять Новый курс, предусматривающий ряд технократических и децентрализующих реформ. Восточная Германия, которая представляла наибольшую проблему для Москвы, была первой в списке реформируемых стран. Непреклонного Ульбрихта, которого даже консервативный Молотов считал «довольно тупым и лишенным гибкости», вызвали в Москву и сообщили о «серьезной озабоченности Кремля ситуацией, сложившейся в ГДР». В июне 1953 года он неохотно начал реформы, которые должны были помочь мелким и средним предприятиям, ослабляли Дискриминацию буржуазии и контроль в сельской местности. Эти реформы, однако, не повышали зарплаты рабочих и не снижали плановые задания. 16 июня вспыхнуло выступление Рабочих, занятых на строительстве бульвара Сталин-Аллее, которое переросло в забастовки и восстания по всей Восточной Германии. Только вмешательство советских войск спасло режим. Ульбрихт отступил и быстро пошел на уступки рабочим, однако инцидент в большой степени провоцировало якобы рабочее государство.

В этом же месяце и практически по тем же причинам беспорядки произошли в Чехословакии. Вскоре после похорон Сталина скончался Клемент Готвальд (возможно, из-за проблем с алкоголем), и к власти пришел коллектив руководителей. Ветеран профсоюзного движения Антонин Запотоцкии, ставленник Маленкова, стал президентом, а Антонин Новотны, ставленник Хрущева, — партийным лидером. Запотоцкии угодил крестьянам, прекратив принудительную коллективизацию, но проведенная им денежная реформа тяжело сказалась на уровне жизни рабочих. В результате вспыхнуло восстание на Ленинском автомобилестроительном заводе (раньше завод назывался «Шкода», позднее ему снова вернули это название) в городе Пльзень — рабочие бастовали, жгли советские флаги и требовали проведения свободных выборов. Восстание было подавлено быстро и жестоко, но в результате рабочие добились своего: им повысили зарплату.

Все лидеры Восточного блока были вынуждены покоряться ветрам перемен, дующим из Москвы. Уменьшилось количество проблем в сельском хозяйстве, в некоторых местах коллективное управление пришло на смену «маленьким Сталиным», по крайней мере теоретически. И все-таки старые просталинские режимы сохраняли власть. В таких странах, как Румыния, Болгария, Албания и Польша, реформы были незначительными.

Так или иначе, к концу 1954 года большинство стран Восточной Европы преодолели беспорядки, вызванные кончиной Сталина. В ход пускались как уступки, так и репрессии. Единственным заметным исключением была Венгрия, по отношению к которой Москва проявляла нерешительность. Как и Ульбрихта, венгерского лидера Ракоши вызвали в Москву и заставили назначить на должность премьер-министра Имре Надя, союзника Маленкова. Надь имел добродушную мещанскую наружность, которую нарушали пышные, совсем как у Сталина, усы. Он был ветераном Коминтерна, и его, как и Белу Куна, обратили в большевизм после того, как он попал в русский плен во время Первой мировой войны. В 1930-е годы он жил в Москве. Однако, в отличие от Куна, он был более прагматичным марксистом и последователем прокрестьянских идей Бухарина[581]. В результате началась борьба между Надем, стремящимся продвигать Новый курс, и Ракоши, который его саботировал. Конфликт был исчерпан в 1955 году, когда Маленков, а следом за ним и Наги лишились власти[582]. Однако очевидная нестабильность в верхах быстро распространилась на все классы и породила многочисленные разногласия. Венгерская интеллигенция, которая всегда была довольно пассивной, теперь желала присоединиться к рабочим[583]. Молодой поэт Шандор Чоори в 1953 году писал о чувстве вины, вспоминая, как он жил «на самой вершине», не обращая внимания «на суровую реальность» простых людей, отдающих все свое время «перевыполнению чудесных плановых заданий».