Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж

Влажное дерево горело неохотно, и она регулярно раздувала угли куском ткани. От мокрых поленьев поднимался шипящий черный дым.

— Это, конечно, Адаман, — вздохнул Фрасист Богх. — Он маркинатянин, как и я. Ему не удалось ухватиться за соломинку, которую ему протянула судьба.

— Никто не сказал ему географических координат Исхода, — сказал У Паньли, сидя напротив бывшего муффия. — Поэтому он не знал, где к нам присоединяться.

— Это был его выбор, не так ли, рыцарь?

— Это было его право…

Фрасист Богх встал и присоседился к Афикит напротив камина. Он долго колебался, затем решился несмело задать беспокоивший его вопрос:

— Когда вы собираетесь инициировать нас антрой?

Она приостановила помахивание и посмотрела на священника:

— Завтра. Вам нужно быть готовыми к моменту, когда вернется Шари.

Грок Ауман, личный секретарь кардинала д’Эсгува, нервно отер лоб.

— У меня такое ощущение, что повстанцы продвигаются… — визгливо заявил он.

Викарий, кардинал и пятеро штатных миссионеров Коралиона укрылись в комнатке Оники Кай на верхнем этаже крейцианского храма. Вероятно из опасения, чтобы вид обнаженного тела бывшей тутталки не смущал миссионеров, викарий (ему смущение не грозило, разве что чисто платоническое) накрыл юную женщину шелковой простыней, которую нашел в стенном шкафу. Она не протестовала, так как ее почти восстановленная кожа уже выдерживала прикосновение тканей. Лежать беззащитно возле украдкой зыркающих церковников ее не радовало, поэтому она секретарю кардинала-губернатора за его инициативу была благодарна.

— Мы должны были попытаться отбить комнату с дерематами! — отозвался один из миссионеров. — Нас блокировали: на чердаке нет запасного выхода.

— Хотите — спуститесь по лестнице и коридорам храма, брат Антор! — прошипел викарий. — Объясните этим бесноватым, что хотите добраться до подвала, чтобы перенестись на Сиракузу!

— Успокойтесь! — вмешался кардинал д’Эсгув, сидевший на стуле у изножья кровати. — Наемники-притивы нам преданы. С помощью полицейских они, может быть, исправят ситуацию.

— Боевых навыков пяти сотен против нескольких тысяч, пожалуй, будет явно недостаточно, Ваше Преосященство! — проскрипел Грок Ауман.

— Ну так молитесь Крейцу, а не стоните как старуха!

После необъяснимого исчезновения скаитов Гипонероса, от которых остались только пустые бурнусы, кардинал, кажется, полностью восстановил свои умственные способности. И в том числе — свою задиристость, к огорчению его секретаря, снова ставшего излюбленной целью его стрел.

— Я сильно опасаюсь, что моего знания молитв тоже недостаточно, — пробормотал викарий. — У меня такое чувство, что повстанцы знали, что скаиты собираются нас бросить.

— Абсурд! — воскликнул кардинал. — Никто не мог этого предвидеть. Скаиты не люди — может быть, у них просто завершился их жизненный цикл.

Тем не менее совпадение по-прежнему тревожило: повстанцы начали наступление в момент, когда исчезли инквизиторы, стиратели и защитники. Свет Ксати Му падал разнокалиберными голубыми столбами из тех труб огромных органов, которые еще не успели засориться. Тысячи мужчин и женщин, вооруженных гарпунными ружьями, простой садовой или кухонной утварью (из-за хрупкости защитного кораллового щита использование оружия высокой плотности было неизменно под запретом), вышли из узких улочек Коралиона и собрались у храма. На колесные платформы водрузили гигантские контейнеры, и десятки людей притащили их к подножию холма из черного кварца.

Грок Ауман услышал крики толпы, когда сидел над выгребной ямой. Сразу сообразив, что происходит, он не стал тратить время на то, чтобы полностью опорожнить свой мочевой пузырь. Он поспешно оделся, проклиная сложное обращение с облеганом и необходимость мочиться как женщина.

Несколькими часами ранее старый пулоньер по имени Кэл Пралетт попросил аудиенции у Ксафокса, чтобы предупредить, что капитан его пенника по имени Саул Арнен подобрал сына Оники Кей, Тау Фраима, во время их рейда по укреплению пилонов. Великий инквизитор внедрил зародыш стирания в сознание старого пулоньера (он ничего не запомнил, даже прихода в храм), разыскал капитана Саула Арнена, извлек из его мозга кое-какую интересную информацию и отправил по его адресу когорту наемников-притивов. Затем он вызвал к себе секретаря кардинала д'Эсгува (он-то лучше всех знал, что за услугами верховной власти в Эфрене лучше обратиться к викарию, чем к прелату) и сообщил ему ситуацию. Затем они решили отправить вторую когорту наемников для нападения на Тутту в сопровождении двух скаитов-стирателей, которым было поручено дистанционно воздействовать на разум дежурных администраторш, и таким путем нейтрализовать систему клеточного распознавания.

Натянув облеган и стихарь, Грок Ауман побежал в кабинет Ксафокса, но обнаружил только ошеломленные физиономии миссионеров-резидентов.

— Скаиты… они исчезли, — промямлил один из них.

— Вперед на их поиски! — взвизгнул викарий. — Повстанцы атакуют раньше, чем ожидалось!

— Они исчезли, — повторил миссионер.

И указал на красные, белые и черные лужицы, застывшие на полу. Викарий недоверчиво подобрал бурнус и развернул его, как будто рассчитывал на шанс кого-нибудь все-таки найти внутри этой опустевшей грубой тряпки.

— Исчезли… — пробормотал он.

Ему на голову будто обрушился великий коралловый орган.

Поднятые по тревоге междупол и наемники покинули свои казармы и собрались перед храмом, чтобы преградить путь повстанцам. Разразились бои — жестокие, кровавые. Диски-убийцы наемников сеяли опустошение среди нападавших, но эти последние нацелили на защитников кончики сопел и накрыли их тоннами жидкой пены. Наемники и полицейские, которым удалось спастись от погребения, отступили внутрь храма, рассыпались по комнатах, по лестницам, по балконам и, воспользовавшись теснотой помещений как преимуществом, остановили продвижение своих противников, превосходящих их численностью вдесятеро.