Монгол - Тейлор Колдуэлл

— Я — анда Темуджина, и он всегда остается верным клятвам. Он может отругать меня, и не более того… Я клянусь вам в этом. — Помолчав, он добавил: — Если я встречу войска, они, возможно, сюда вообще не пойдут. Ведь это я не послушался призыва Темуджина, а вы ни при чем. Я вернусь вместе с людьми Темуджина, которые будут наблюдать за мной и установят здесь порядок. А до той поры, — обратился он к старику, — я оставляю на моем месте тебя. Если я не вернусь, правь людьми справедливо и милосердно и не делай того, чего бы я не одобрил. Но ты должен обучить молодежь воинскому мастерству и вы должны вооружиться. Готовьтесь защищать то, что вам дорого.

Джамуха отправился в юрту жены, опустился перед Еси на колени и стал целовать ее руки.

— Прости меня, любимая. Я не смог тебя защитить.

Еси тоже опустилась на коленях и целовала мужа, и он не посмел ей сказать о приближении врага и о том, что собирается сдаться. Джамуха позвал своих детей, прижал к груди и страстно поцеловал. Ему было грустно, что их сказка кончается таким образом.

Он вышел из юрты, приказал подать коня и быстро поскакал прочь.

Джамуха въехал на бровку холма, оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на любимые места, которые, как он понимал, оставлял навсегда.

Он увидел золотую реку, золотистый отблеск созревающих хлебов и мирный улус. Ему представились мирно пасущиеся в отдалении стада, и он видел спокойно занимающихся своей работой мужчин и женщин.

— Вскоре меня не будет на свете, — громко сказал Джамуха, и лицо его светилось радостью. — Если моя жизнь спасет жизнь этих людей, что ж, значит, я не напрасно прожил ее!

Джамуха ехал в том направлении, откуда должны были появиться враги. Лошадь шла не торопясь, и душу Джамухи наполнил мир и покой.

На второй день во время заката ему показалось, что он заметил вдалеке тонкую линию приближавшихся всадников, он натянул поводья. Прошло некоторое время, прежде чем Джамуха понял, что это и в самом деле войско Темуджина. Он начал подгонять коня, спеша к нему навстречу, потом услышал звуки трубы и понял, что его тоже заметили. И еще он видел, как развивалось знамя из девяти черных хвостов яка. Когда войско приблизилось, Джамуха поразился количеству воинов и грустно улыбнулся, подумав о своих беззащитных людях. Едет ли с войском Темуджин? И каковы будут его действия?

Навстречу выехал всадник — Джамуха увидел, что это был Субодай. Монгол остановил коня и ждал, когда приблизится Джамуха. Субодай тоже постарел, но его красота, казалось, не поддавалась времени, всадник держал себя с достоинством, гордостью и уверенностью, смотрел прямо на приближающегося Джамуху. А у того сердце забилось от радости при виде Субодая, который никогда не был свирепым, безжалостным человеком и не поддавался чувству ненависти или мести. Это было хорошо, что именно он командовал войском!

Джамуха ехал навстречу Субодаю, подняв в приветствии руку.

Субодай вежливо ответил на приветствие. Старые друзья молча смотрели друг на друга. Джамуха протянул руку Субодаю, а тот не колеблясь крепко пожал ее.

— Приветствую тебя, Субодай! — сказал Джамуха.

— Привет и тебе, Джамуха Сечен, — тихо ответил Субодай.

Джамуха с трудом различал его слова, только теперь он обратил внимание, что лицо друга грустное и очень бледное, а в его глазах застыла тревога…

— Я хочу сдаться Темуджину, — заявил Джамуха, — и вернуться к нему вместе с тобой.

Субодай промолчал и взглянул на небо.

— Уже вечер, мы станем тут лагерем на ночь, — сказал он и отдал приказ подъехавшему человеку. Джамуха удивленно видел перед собой огромное войско, которое прибыло, чтобы захватить одного беззащитного человека, видел темные угрожающие лица воинов, и когда прямо смотрел на них, они отводили глаза в сторону.

У Джамухи сердце сильно забилось в груди от ужасного предчувствия, он повернулся к Субодаю, тот делал вид, что снимает седло с коня.

Множество людей готовилось к ночлегу, но вокруг не раздавалось ни единого звука.

Страх охватил Джамуху, у которого перехватило дыхание. Но он все же подошел к Субодаю и спросил:

— Почему вы остановились на ночь здесь? У нас еще есть время до заката, мы могли бы двигаться к дому, ведь возвращаться легче, чем идти вперед.

Субодай долго смотрел на друга, было видно, что он рад их встрече.

— Мои люди устали, нам лучше поспать перед тем, как продолжить путь.

Они прямо смотрели друг на друга, Субодай не отводил глаз, и Джамуха заметил, что у него выступили слезы. А может, это последние лучи заката сверкали в его глазах!

Субодай осторожно дотронулся до плеча Джамухи.

— Джамуха, ты поужинаешь со мной, и мы будем спать в одной палатке. Мне нужно тебе многое сказать.

В сердце Джамухи опять пробудилась надежда, и тяжелое ощущение страха мало-помалу испарилось. Он считал, что Субодай оставался его другом и доверял ему, как прежде.

Когда им принесли еду, никто из них не мог есть, но Субодай решил выпить, и Джамуха последовал его примеру. Их окружала холодная ночь пустыни, но у костра было тепло, а за его освещенными пределами с трудом различались неясные очертания спящих воинов и пасущихся поодаль коней. Бодрствовали только Субодай и Джамуха. Лагерь охраняла стража, невидимая в темноте.

От вина Джамуха сделался разговорчивее, чем обычно, рассказывал Субодаю о своем народе, о любимой жене и детях. Он говорил, и Субодаю казалось, что он пытается оправдаться за свои дела и объясняет собеседнику, что же ему на самом деле дорого. Субодай, склонив голову, внимательно его слушал, в его руках застыла чаша с вином.

— Мне кажется, что я наконец нашел для себя ответ на вопрос, как надо жить, — говорил Джамуха. — Я смог дать своему народу мир и покой. Эти люди — преданы мне, они безвредны и щедры. От соседей им нужна только дружба. Мне жаль, Субодай, что тебе не удастся их повидать…

Субодай пошевелился.

— Ты что-то сказал? — спросил Джамуха и наклонился вперед, чтобы увидеть лицо Субодая.

Субодай поднял чашу и отпил из нее, а потом серьезно и с нежностью взглянул на Джамуху:

— Джамуха, я ничего не сказал.

Джамуха продолжал свой рассказ, иногда его голос дрожал, и казалось, под луной звучит только этот голос, и к нему прислушивается вся земля.

Голос его звучал все тише и вскоре смолк. Джамуха сильно устал, но в душе его царил покой, он был уверен, что его жертва не напрасна, что все он сделал правильно.

Субодай мало говорил даже тогда, когда Джамуха стал интересоваться, как жило все это время его прежнее племя, не спрашивая о том, как идут дела у Темуджина. Субодай ничего ему не сказал о хане, он лишь отвечал немногословно на вопросы Джамухи.

— Мне грустно тебе об этом говорить, но несколько дней назад умерли Кюрелен и Оэлун, — сообщил Субодай.