Что было, что будет... - Даниэла Стил

Реакция Маргарет была точно такой же, как у свекрови:

– Господи боже ты мой! Мы губим природу химикатами,торгуем табаком и выпивкой, половина нашей молодежи сидит на наркотиках,которые можно достать на каждом углу, не говоря уже об оружии… У нас один изсамых высоких в мире процентов самоубийств в возрасте до двадцати пяти, и мыпри каждом удобном случае влезаем в военные действия там, где нас никто непросит и не ждет. Фонд социального страхования практически обанкротился,государство увязло в долгах, политики в подавляющем большинстве продажные,система образования трещит по швам… А от тебя твоя дочь и муж требуют, чтобы тыиспытывала угрызения совести из-за какого-то игрушечного бала для белых? Ничегоне понимаю! К твоему сведению: в гарлемском клубе, куда ходит играть в лото мояматушка, нет ни одной белой женщины. Но она почему-то не испытывает по этомуповоду ни малейших угрызений совести. Гарри бы еще в пикет какой-нибудьзаписался! Это же не марш неонацистской молодежи, а бал молоденьких глупышек внарядных белых платьицах. Знаешь что? Я бы на твоем месте обязательно заставилаее пойти, раз она, дурочка, сама не понимает. И совесть бы меня не мучила.Скажи своим, пусть угомонятся. Я вот, например, в студенческие годы в какихтолько акциях протеста не участвовала, однако же ваши Аркады меня нисколько незадевают.

– Мне и свекровь так говорит. А Гарри считает, этопроявление неуважения ко всем его родным, погибшим в Холокосте. Я начинаючувствовать себя подругой Гитлера Евой Браун.

– Ну, хорошо, хоть свекровь рассуждает здраво. А чтоона еще сказала? – с интересом спросила Маргарет.

Маргарет была красивая женщина, несколькими годами моложеОлимпии. В юности она даже подрабатывала фотомоделью, снималась для журналов«Харперз Базар» и «Вог» – чтобы было чем платить за учебу.

– Спросила, как я отнесусь, если она купит себе платьеиз черного бархата, и когда мы с ней сможем пройтись по магазинам.

– Вот именно! Такая же реакция, как у меня. Пошли ихвсех подальше, Олли! Пусть твоя революционерка умерит свой пыл, и мужу тожепора образумиться. Правозащитники против этого бала не выступают? Ну так и емунечего возмущаться. А твой бывший – просто козел!

– Это точно. Он бы предпочел отказаться от дочери, чемсмириться с тем, что дочь отказывается выехать в свет. Я просто хочу, чтобы ониполучили удовольствие – как я в свое время. Никакого политического подтекстатут нет – и никогда не было. Мой первый бал пришелся на семидесятые годы. Вшестидесятые, по-моему, они популярностью не пользовались, а в сороковые ипятидесятые на них еще женихов ловили, так что, можно сказать, тогда это былажизненная необходимость. Теперь об этом, конечно, речи не идет, девчонки простонаряжаются, форсят и флиртуют с кавалерами. Один-единственный вечер как даньтрадиции ради фотографий в семейный альбом. Никаких поруганных ценностей!

– Говорю же тебе, у нас в Гарварде было полно девчонок,которые выезжали на балы и в Нью-Йорке, и в Бостоне. Но лично мне было на этоглубоко наплевать, меня это нисколько не трогало. Один раз подруга даже с собойприглашала, но у меня как раз фотосессия тогда была для одного модного журнала.Так что еще неизвестно, кто кому тогда завидовал!

– Слушай, Мэг! Так поедем с нами! – своодушевлением предложила Олимпия.

– Ты серьезно? А что? Я бы с удовольствием полюбоваласьна всех этих красоток и на снобов – их родителей.

У Олимпии даже в мыслях не было, что появление наАркадах темнокожей Маргарет может кому-то показаться неуместным. Пусть еепредложение и было продиктовано порывом, но порыв этот был вполне искренним.

Итак, она уже пригласила на англосаксонский бал еврейку иафроамериканку, да и сама она, к слову сказать, тоже уже не была христианкой.Если же оргкомитету по какой-то причине это не понравится – это не ее проблема.

– Хорошо бы Гарри в конце концов одумался, – совздохом произнесла Олимпия. Она совершенно не выносила ссор с мужем. Послемалейших размолвок с Гарри у нее все валилось из рук.

– Если нет – ему же хуже, много потеряет. Сам себянакажет. Дай ему время спуститься с небес на землю. Еще образумится, когдаузнает, что мать с тобой солидарна и тоже считает, что обеим девочкам надопринять приглашение.

– Да, – вздохнула Олимпия. – Дело занебольшим – уговорить Веронику. В противном случае пускай они с Гарри на парупикетируют бал. С транспарантами против любительниц мехов и в защиту животных,бездомных, безработных и представителей небелой расы.

Обе посмеялись, а спустя полчаса Олимпия уехала домой.

Вечером обстановка в доме царила напряженная. За ужиномникто не проронил ни слова, но по крайней мере хотя бы все поели. Когдаложились спать, Гарри уже немного смягчился. Ни с ним, ни с Вероникой Олимпия обале не говорила. Эта тема в доме вообще больше не обсуждалась, пока через тридня Вероника не получила письмо от отца, приведшее ее в бешенство.

В письме Чонси изложил свою угрозу касательно платы заобучение обеих дочерей в случае неучастия в Аркадах. Дочь бушевала, обвинялаотца в подлости, стремлении ими манипулировать, попытке сделать из неезаложницу и подвергнуть шантажу. Олимпия угрозу бывшего мужа никак некомментировала, только про себя отметила, что после этого сестры помирились.Вероника, правда, пока впрямую не сказала, что изменила свое решение, но иупираться перестала. Получив письмо отца, она забеспокоилась. Она бояласьнавредить сестре или вынудить мать оплачивать ее учебу. Но на отца она страшноразозлилась и не стеснялась в выражениях на его счет. Гнилые убеждения,бессовестное поведение – это были самые безобидные из ее выражений.

Олимпия отправила в оргкомитет подтверждение и взнос заобеих, написав, что дочери будут счастливы принять участие в бале. Мужу ничегоне сказала, рассудив, что времени до декабря еще много и все уладится. Он лишьодин раз высказался на эту тему, когда ее затронул приехавший на выходные домойЧарли. Гарри произнес тогда три слова, но этого было достаточно.

– Я не поеду, – проворчал он и вышел, оставивОлимпию беседовать с сыном.

– Дело твое, – негромко отозвалась Олимпия, хорошопомня слова свекрови и Маргарет Вашингтон. Она надеялась, что за семь месяцевможет многое измениться.

Чарли согласился сопровождать на балу Джинни, хотя у тойнедавно и появился постоянный приятель. Она последовала совету матери и решилапока не приглашать на бал своего ухажера, ведь за семь месяцев еще много воды утечет.

Олимпия очень надеялась, что все с течением времениобразуется.

Пока же страсти как будто улеглись. Ну и слава богу! Мир всемье, кажется, снова воцарился.

На летние каникулы Чарли приехал из Дартмута непривычнопритихший. Это было совершенно не похоже на Чарли, ведь он учился успешно,играл в университете в теннис и хоккей, а недавно начал осваивать гольф.