Никто не хотел убивать - Владимир Колычев

– Не знаю. И в любом случае я не из тюрьмы на свободу вырвалась, чтобы во все тяжкие пускаться. Сергея нет всего два месяца, дайте мне привыкнуть жить без него. Но если вдруг с тобой что-то случится, я обязательно передам Татьяне твой наказ – веселиться на всю катушку, – отчего-то зло бросила Алиса и, резко отодвинув стул, встала.

– Ну, что ты как ребенок, – вернул ее на место Виталий, снова меняя манеру разговора. – Я просто хочу тебя поддержать. Я – грубый, лишенный фантазии мужлан, прости уж меня, идиота. – И он взглянул на нее просительным, обезоруживающим взглядом.

Поняв, что ее больше не будут воспитывать, Алиса подобрела и примирительно кивнула головой.

– Ну, вот и ладненько, – подвел черту Дубровин. – Давай есть. Я сегодня голодный, как медведь после спячки. С утра переговоры, встречи, звонки, еще и позавтракать не успел. Танька с Лазурным Берегом весь мозг вынесла, – делился Дубровин, набивая рот и без стеснения чавкая от удовольствия.

Алиса, глядя на него, тоже решила перекусить, и даже не без аппетита.

– А что там у тебя с охранником за история, мне Щукин рассказал, когда я вернулся? – спросил Дубровин, закончив отчет о семейных передрягах. – Он что-то натворил?

– Да нет. Пока ничего. Просто вообразил себя этаким мачо, способным соблазнить безутешную вдовушку, – криво усмехнулась Алиса, понимая, что этот разговор ей отчего-то неприятен. Ее вообще последнее время все раздражало, наверное, нервы.

– Он приставал к тебе? – тут же нахмурился Виталий, и на его большом открытом лбу залегли две грозные поперечные складки.

– Нет, конечно. Так, заигрывал, – отмахнулась Алиса. – Забудь! Все равно его уже уволили. Ты сейчас куда?

– В офис. Хочешь куда-нибудь заехать? Подвезти?

– Да. В городскую квартиру. Давно там не была, надо посмотреть, что дома творится.

Алиса вошла в пыльный, душный сумрак прихожей. Она не была дома со дня похорон Сергея. Не смогла вернуться сюда, не хватило духу. На полу в прихожей стояли его ботинки, на кресле лежал небрежно скинутый пиджак. Он уезжал в больницу в спешке. Он всегда спешил, а Таня, их домработница, как раз на три дня уезжала к сестре на дачу, у той что-то случилось, то ли клещ укусил, то ли собака. И вещи так и остались лежать в беспорядке. А через два дня Сережи не стало, и Алиса запретила трогать его вещи, словно надеялась, что время отмотается назад, он войдет в дом, наденет этот брошенный на кресло пиджак, потрется носом о ее щеку, чмокнет в лоб, пройдет торопливо в кабинет. Но ничего такого, естественно, не случилось. А случились похороны. Ее просили выбрать гроб, венки, еще что-то, Алиса никак не могла понять, почему они все к ней лезут, неужели нельзя оставить ее в покое?! Ей что-то объясняли, просили расписаться, торопили, она страшно злилась, пока Дубровин, наконец, не опомнился и не занялся этим вместе с Ниной, Сережиной сестрой. Потом были похороны, поминки, куча народа, много незнакомых людей, соболезнования, и вот, наконец, она смогла сбежать ото всех прочь, в «Лесное». Да, их голый, безжизненный коттеджный поселок издевательски назывался «Лесное». Алиса замкнулась в пустом холодном доме, отключив связь, не желая никого видеть и слышать, кроме разве что Дубровина. Но он вскоре уехал куда-то, то ли в Швейцарию, то ли в Австрию. И Алиса осталась совсем одна.

Она прошлась по запыленной сумеречной квартире, раздвинула плотные шторы, распахнула окна, впустила в комнаты свет и воздух. Странное чувство, будто она находится в зазеркалье, посетила Алису. Здесь все пустое, мертвое, ненастоящее, а там, за зеркальной гранью, живут и дышат люди. Живет Сергей, гоняет по квартире Татьяну в поисках ключей, которые лежат у него в кармане, или очков, сидящих у него на носу. Там пахнет едой и уютом, там, за зеркальной гранью, Алиса в шелковом бледно-фиолетовом кимоно выходит, смеясь, в прихожую проводить своего растеряшу на работу. Там счастье, жизнь, радость. А здесь пустота, холод, пыль запустения. За что, кто и почему отнял у нее все это? Так неожиданно, в одночасье. Она не успела ничего сообразить, подготовиться, да какая может быть подготовка? Они через две недели собирались в отпуск.

Просто в один прекрасный день Сергей сообщил ей вскользь, что у него камни в почках, он показывался специалисту, и врач сказал, что лучше прооперироваться, не дожидаясь обострения. Операция пустяковая. Через неделю он будет как новенький.

Алиса ужасно удивилась. Не так давно они проходили обследование, и ничего у мужа не обнаружили, но, оказывается, на камни его никто не проверял, а сейчас они его немного беспокоят. Это было возможно. Сергей никогда не жаловался на здоровье, особенно ей. Видимо, из-за разницы в возрасте не хотел казаться старым нытиком. В последнее время он страшно переживал, что стареет, становится ей скучен, она его ругала за эти глупости, но факт оставался фактом: если у него что-то болело, ей бы он жаловаться не стал. И вот эта операция в дорогой частной клинике, а потом дикое нелепое известие: Сергей умер под наркозом. Сказал ей об этом Дубровин. Она сидела в холле, листала журнал, ждала окончания операции, которая затянулась, а потом приехал Дубровин, и, сев рядом с ней, взял за руку и сказал, что Сергей умер. Алиса не понимала. Два часа назад они разговаривали в палате. Она проводила его на операцию, он весело ей подмигнул, скрываясь в операционном блоке, послал попить кофе, и вот его нет.

Алиса тогда устроила безобразную истерику, рвалась к мужу, кричала, обзывала врачей убийцами, требовала вызвать полицию. Позвонить губернатору, еще куда-то, кажется, ей сделали укол, и она долго спала в одной из палат. А когда проснулась, рядом сидела Нина, Сережина сестра. Этот глубокий, бесчувственный, словно кома, сон разделил ее жизнь на две части: с Сережей и без него.

От этих воспоминаний стало тяжело дышать. Алиса поднялась, перешла в гостиную и позвонила домработнице Тане.

– Тань, приходи. Ты нас еще не бросила? Не нашла другую работу? – жалобно спросила Алиса. – Тогда приезжай. Я дома.

– Батюшки! Сколько же мы с вами не виделись? – с порога всплеснула руками Таня, крупная, с неторопливыми плавными жестами, красивая классической русской красотой женщина, на полтора десятка лет старше Алисы. – Два месяца? А такое чувство, что лет пять. Вы не обижайтесь, Алиса Игоревна, но это надо же так себя довести: худая, синяки на пол-лица. Бледная. Жуть! Не могли мне раньше позвонить? Я бы вам зачахнуть не позволила. – Таня уже разулась, достала из галошницы свои тапки и, пристроив в гардеробной сумку и шляпку из соломки, которую прошлым летом привезла ей из очередной поездки Алиса, прошла в комнату. – Ну, как так можно? Взрослая женщина. Куда только ваши родители смотрят?

– Они отдыхать уехали. – Впервые за последние два месяца Алисе захотелось улыбнуться. Таня действовала на нее успокаивающе и даже бодряще. Была она какой-то теплой и уютной. К тому же Тане самой довелось похоронить мужа и остаться вдовой в тридцать с небольшим, только, в отличие от Алисы, у нее было двое детей и совершенно не было денег, кроме зарплаты медсестры, а на нее не очень-то разгуляешься и в одиночку. К счастью, Татьяна с ее легким характером и деятельной натурой еще три раза умудрилась побывать замужем. Со вторым мужем, милиционером, разошлась из-за его жесткой воспитательной манеры, которую он, ранее бездетный, принялся отрабатывать на Танином сыне, с третьим мужем, научным работником, они прожили без малого десять лет душа в душу, пока тот на старости лет не подался в сектанты. Таня пыталась вразумить его, сперва лаской и уговорами, потом скалкой и шваброй. Когда оба метода не сработали, развелась и быстренько выписала из квартиры, пока братья во Христе не отобрали у семейства квартиру.